Марина Болдова - Крест

– Я не могу к нему подобраться в последнее время. Он меня избегает.

– Я знаю этого человека?

– Ты – нет. Твоя мачеха – да. Она с ним плотно знакома. Не знаю, какие у них отношения, врать не буду. Видел их вместе много раз. Сегодня тоже. Познакомь меня с ней, а дальше я сам.

– Сева, кто этот человек? – Лариса внимательно смотрела на друга. «Боится, ох, как трусит!»

– Это Крестовский, – произнес тот тихо.

– Дедушка Женя…, – Лариса загадочно улыбнулась.

– Дедушка?

– Я думаю, тебе нет нужды знакомиться с женой моего отца. Я сама смогу тебе помочь, мне Евгений Миронович не откажет.

– Кто он тебе?

– Так-то, вроде бы и никто. Он отец моей мачехи.

– А почему же не откажет? Ты же ему даже не внучка?

– Потому, что он, как и ты, любит красивых женщин, – рассмеялась Лариса. Боковым зрением она увидела, как сначала поднялась со своего места мачеха, а за ней и отец. Поддерживая ее под локоток, он повел ее к выходу.

– Пошли, пора, – Лариса потянула задумавшегося любовника за рукав. «Дела делами, а программу для души и тела никто не отменял!», – отчего-то весело подумалось ей. Всеволод, заметно успокоившийся, потрусил за Ларисой.

Миха бродил между могилами уже добрых полчаса. Подойдя к делу со всей серьезностью, он обрисовал себе примерный квадрат поисков нужного места и методично исследовал все надгробия. Но следов какого-то бы ни было механизма так и не нашел. Досадно! Не привыкший отступать, он сосчитал количество уцелевших крестов и прикинул время, оставшееся до наступления темноты. На детальное исследование каждого у него получалось всего по пятнадцать – двадцать минут. Миха подошел к крайнему слева. На кресте не было таблички с именем, но плита была кем-то очищена от сорной травы и налетевшей земли. Миха опустился на колени. Рукой осторожно провел по краю плиты по периметру. Ничего! Так, теперь основание креста. Он смел пальцами пыль и стал ощупывать шершавую поверхность. Никаких лишних выступов не было. Почему-то именно от этой могилы уходить не хотелось. Места вокруг надгробия было довольно много, будто кто-то, схоронив здесь своего близкого, оставил местечко и для себя. Оградка из кованого чугуна стояла прочно, петли на калитке даже не скрипели, и Миха сразу подумал, что могила совсем не заброшена, хоть и без имени. Он еще раз провел рукой по кресту. И вдруг палец обо что-то задел. Совсем маленькая железочка находилась прямо под поперечной перекладиной креста. Миха от волнения вспотел. Подергав железочку в разные стороны и не получив никакого результата, он было решил, что это просто так железочка, а он дурак и фантазер. Усевшись на плиту, он прислонился к кресту. И тут же почувствовал, что тот начал медленно поворачиваться. Миха вскочил и уставился на открывшуюся перед его глазами небольшую нишу под основанием креста. «Мама моя дорогая!», – успел вскрикнуть он, теряя сознание от пронзительной боли в затылке.

Темная фигура застыла над лежащим телом с опущенной рукой, в которой была зажата небольшая лопатка. «Ну, куда ж ты полез! Не твое это, мое! Я заслужил», – мог бы расслышать кто-нибудь близко стоящий невнятное бормотание. Но рядом с согнувшейся фигурой не было ни души.

– Санек, где Миха? Ты будешь говорить, поросенок? Куда Миха ушел, к Зойке?

Елена трясла младшего сына за плечо. Голова Саньки, низко опущенная на грудь, моталась, как у тряпичной куклы.

– Не-а. Не к Зойке, – Санька трусил. Если он скажет, что Миха ушел на кладбище, придется рассказывать, зачем. Миха узнает, что он проболтался и наподдаст ему по самое некуда. Но с другой стороны, время было за полночь, а Миха еще не возвращался. Санька сначала не знал, что брат ушел на кладбище еще днем, при свете. Он почему-то решил, что они пойдут туда вечером вместе. И днем убежал с пацанами на Юзу купаться. Вернулся, а Михи и след простыл. И фонарь на батарейках из сарая исчез, Санек специально ходил посмотреть. Обозлившись на старшего брата, он пообедал щами и опять ушел на речку. Голод пригнал его домой к восьми часам. То, что Миха не возвращался, он понял сразу. И мать была удивлена, что старший не приходил обедать: его порция щей так и осталась в чугунке. Но особо она не волновалась: сын-то уже не пацан, а мужик! Свои дела, наверное. Может, к Палычу пошел, хоть и выходной.

За ужином Санек сидел задумчивый, вяло ковыряя в тарелке с картошкой. Он решил, что пока еще светло, сбегает на кладбище, посмотрит издалека, может Миха там где неподалеку затаился. Санек примерно представлял, откуда удобнее всего будет наблюдать за той загадочной фигурой. Впихнув в себя картошку с мясом, он запил ее чаем и, крикнув матери: «Я скоро приду», умчался на улицу.