Марина Болдова - Любимые женщины клана Крестовских

© Болдова М., 2019

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

Дорогие читатели,

представляем вашему вниманию роман, который был прочитан нами с большим удовольствием. Мы хотели бы, чтобы вы разделили его с нами.

Роман неизвестного пока автора Марины Болдовой особенный. Его жанровую принадлежность определить непросто – так много в нем черт различных жанров: семейной саги, социального, психологического романов, детектива, мелодрамы, мистики. Этот неизвестный прежде жанровый микс мы назвали остросюжетным семейным романом.

Преступление в романе М. Болдовой – лишь пусковой механизм для того, чтобы герои выяснили свои отношения друг с другом, с мечтой, с истинными потребностями. Критическая ситуация позволяет ответить им на самые главные вопросы и сделать самые важные поступки. Расследование, как в детективе, конечно, ведется, но оно смещено на второй план.

Романы Болдовой вызывают сильные положительные эмоции и дарят уверенность в том, что мир большей частью состоит из добрых хороших людей, ценящих любовь, верность, честь, память. Тексты автора возвращают веру в настоящую любовь, в человека, в справедливое и гармоничное устройство мира.

Марина Болдова – новое имя в российской беллетристике. Запомните его. Мы абсолютно уверены, что скоро Марину Болдову полюбит вся страна!

Зарево было видно далеко за околицей. Пожар страшный даже по деревенским понятиям – горел сразу весь двор со всеми постройками. От сараюшки остались одни только угли, банька у забора вовсю полыхала, вместо изгороди чернели корявые палки. Дом же, казалось, стоял насмерть – добротный пятистенок зиял темными провалами окон, но крыша держалась.

По двору, громко причитая, металась немолодая женщина:

– Господи, да что ж это делается? За что вы ее так? Креста на вас нет, изверги! Дите-то зачем, малое совсем? Любавушка, девочка…

Женщина бестолково черпала ведерком воду из бочки на огороде, бежала к дому, выплескивала ее в гудящее пламя. Огонь с ревом проглатывал живительную влагу и будто в насмешку разгорался с новой силой. Наконец женщина, поняв всю бесплодность своих действий, с плачем села на чудом уцелевшую скамью у ворот. Она сидела, обхватив голову руками и раскачиваясь из стороны в сторону.

По ту сторону забора толклись сельчане, молча наблюдавшие, как догорают строения. Лица были суровы, никто не делал попыток обуздать пламя.

– Да свершится воля Божья! – воздев палку, угрожающе потряс ею перед толпой сухонький старичок.

Кое-кто мелко перекрестился, большинство лишь молча закивали.

Дом, не выдержав натиска огня, рухнул, сложившись посередине. В стороны полетели горящие головешки. Толпа отхлынула от забора.

Женщина поднялась, вышла за калитку, остановилась перед людьми. Глядя прямо перед собой, она достала из кармана свободной юбки большой крест, усыпанный сверкающими камнями, и, держа его в вытянутой руке, громко крикнула:

– Да будьте вы все прокляты! А ты, кто ее сжег, будь проклят трижды и до седьмого колена! Не будет тебе покоя на этой земле! Ни тебе, ни твоим потомкам, убийца! Да не умрешь ты раньше положенного срока, но да будешь молить Господа, чтобы забрал тебя, потому что смерть тебе покажется избавлением!

Ни на кого не глядя, женщина пошла прочь. Толпа, испуганно молчавшая до сих пор, тревожно загудела. Тихо переговариваясь, сельчане побрели по домам. В душе каждого отныне поселился страх.

– Во-во, глянь, опять приперлась! Счас че-то там крутить начнет! Смотри-смотри – поворачивается… Во, прикольно! – Санек в возбуждении больно ткнул кулаком Михе в плечо. Тот даже не заметил тычка. Миха во все глаза смотрел на фигуру в темном балахоне, склонившуюся над могильным холмом. Крест на могиле медленно поворачивался…

Когда Санек рассказал Михе, что кто-то ночами бродит по кладбищу их Рождественки, тот не поверил. «На кой ляд ты туда потащился, недоумок?» – попенял он младшему брату. Санек виновато потупился. Миха в свои двадцать два года был для него авторитетом непререкаемым, врать ему было бесполезно и, более того, опасно. За вранье Миха порол нещадно. Даже мать не вставала на его защиту, отворачиваясь, чтобы, не дай бог, старший сын не увидел ее мокрых глаз. А на кладбище Санек пошел на спор. Пацаны постарше подначили, посулив десять долларов одной бумажкой. А Санек никогда не держал в руках иностранных денег!