Марина Болдова - Клетка

– Егор Ваныч, там на повороте машина застряла, говорят к нам! Пойдемте, толканем немного! – Никита, слегка подтолкнув вперед девушку, прошел под низкой притолокой, – Знакомьтесь, Ксюта.

– Здравствуйте, давайте-ка сразу снимайте сапожки, надевайте вот это, – Галина показала на обрезанные валенки, – У нас все в таких по дому ходят. И – мне помогать.

Оставив женщин хозяйничать, Беркутов и Никита вышли за ворота.

– Сдается мне, что это Молчанов.

– Нет, Егор Ваныч, я его знаю.

– Беркутов, что за дороги, блин! – Роговцев с возмущением пнул по колесу щегольскую «Рено», уткнувшуюся носом в сугроб.

– Ты бы еще на карете подъехал, умник! Зима, чать!

– Все б тебе «ха-ха». Давай, впрягайся!

Галина подумала, что это их с Беркутовым первый Новый год вместе. Вчера она задала ему вопрос, как он праздновал раньше, и вся съежилась от его резко брошенного ответа – дежурил. За всех, кто просил. Ей стало больно. Не хотелось о его покойной жене плохо, но мелькнуло – «что же за сукой нужно быть, чтобы от тебя муж в новогоднюю ночь из дома бежал?!» И подумала – от нее не сбежит. Обласкает, закормит, силой удержит, но – не сбежит.

Красный с мороза нос и синющие глаза Беркутова неожиданно вызвали такой прилив нежности, что она, коротенько поздоровавшись с Роговцевым, поспешила скрыться на кухне. Не для посторонних глаз ее зардевшееся лицо! Беркутов тут же юркнул за ней…

За столом было тесно и шумно. На столе обильно и сытно. Под столом возился породистый щенок Георг, привезенный Роговцевым в подарок. Правда, с породой что-то напутали. Он был похож на пуделя и на болонку одновременно. Решили, что псинка – плод греха, а, потому, можно кормить чем попало, ничего уже не испортишь. Имя не дали. Желающих обозвать животное по-своему оказалось слишком много и, растерявшийся щенок, не откликался ни на одну кличку.

– Курить охота, – Роговцев покосился на пачку «Парламента», забытую Молчановым на подоконнике.

– Ты бросил. Велел тебе напоминать об этом каждые полчаса, – равнодушно изрек Беркутов.

– Но поскулить – то я могу?

– Передо мной и не старайся. Что Зотов?

– Не поверишь, у него медовый месяц. Не поверишь, в деревню к Катерине укатили. Сортир во дворе, щи на завтрак, из развлечений – катание на санях по заснеженным полям.

– Завидуешь? Тебя не взяли? Катя?

– Не хочет она меня видеть. Ничего не могу сделать.

– Просто не торопи.

– Я квартиру снял. Надежда разменом занимается. Мне все равно, лишь бы угол какой. Лилька в положении, дедом скоро стану.

– Да какой из тебя дед!

– Точно, никакой. Но меня не спросили. Я любви хочу.

– Просто тошно тебе одному. Ты знаешь, где деревня эта? Катина?

– Знаю. Ты это о чем?

– Тебе не сюда нужно было ехать Новый год встречать.

– Не хочешь же ты сказать, что я должен…

– Ну, должен, не должен! Но из вас двоих мужчина ты. Тебе и решать. А не Кате, – правда, Галчонок? – Беркутов прижал к себе подошедшую жену.

– Поезжайте, Матвей. И пусть будет, что будет.

«И поеду. Я все-таки закурю одну, и поеду. Часов в пять. Представляю рожу Зотова, когда я ввалюсь к ним в избу!» – решил он окончательно, потянувшись к пачке сигарет.

– А курить ты бросил! – прошипел ехидный голос Беркутова прямо ему в ухо.