Марина Болдова - Клетка

– Смотрите, что получается, – Карташов придвинул листок к Беркутову, – Могла бы, конечно, Эрика Билевиц – Курлина быть и от той немки – бонны, которая в начале первой мировой была отправлена Курлиным из России. Но! Не факт, что ребенок у нее от Курлина. Запросто отцом мог оказаться какой-нибудь приказчик. А, даже если и Курлин отец младенца, то уж фамилию свою он ребенку не дал точно. Я случайно наткнулся на эту информацию, да и источник так себе: записано со слов одной из служанок, вернее даже ее дочери.

– А когда вы окончательно убедились, что эта гувернантка не имеет отношения к Эрике Билевиц?

– Уже в Германии. Курт проверил по своим каналам. Никаких упоминаний о таком факте в истории отца Эрики. Фридрих Курлин уехал в семнадцатом. А его брат – близнец Карл остался. Вроде как, по идейным соображениям. Они не поддерживали никаких отношений. Дочь Эрика у него родилась в 1930 году. А в сорок первом Фридриха убили на войне. Он успел стать довольно преуспевающим заводчиком. Так, что Эрика – богатая наследница. Детей в браке у нее не было. Наверное, отец ей рассказывал о брате. Поэтому в ее завещании упоминается наследники в России. Увидев Сашу, я сразу понял, что он ее родственник. Я видел ее портрет. Он будто ее сын или внук, так похож.

– Вы ему рассказали о наследстве?

– Нет. Простите мне эту маленькую недоговоренность. Очень хотелось, чтобы это произошло при его матери. Я понял, отец у него недавно умер?

– Да, его убили. Точнее, отравили.

– Кто?!

– Тот, кто, как и вы, знал о наследстве. И был заинтересован в получении.

– Саша?! Да, нет, что вы! Не может быть. Он, во-первых, не мог знать. Я бы вчера понял по его поведению, поверьте. Нет, он был просто заинтересован моим рассказом.

– Как вы с ним познакомились?

– Через Интернет. Он зашел на мой сайт. Потом позвонил. Но я в тот день улетал в Германию, поэтому, встретились мы только после моего возвращения. До вчерашнего дня он ведь думал, что он из других Курлиных. Хотел обнаружить свою «ветвь».

– У вас свой сайт? И туда может зайти любой желающий?

– Конечно. Для этого он и создан.

– Можно от вас позвонить? – Беркутов все понял.

– Да, пожалуйста, – Карташов кивнул на телефонный аппарат.

– Александр? Вы уже дома? Очень хорошо. А где ваша мама? Я у Карташова, мы бы могли сейчас к вам приехать. Что?! Ничего не трогайте. Я буду минут через сорок.

– Что – то случилось?

– Сашина мать покончила с собой. Он говорит, что она оставила письмо. Спасибо, Сергей Сергеевич.

– Можно мне с вами?

– Да, конечно, я жду в машине, – сказал Беркутов, закрывая за собой дверь.

Саша письма не трогал. После звонка Беркутова он сполз по стене на пол. Просто потому, что не было сил уйти в другую часть квартиры, и не было сил войти в комнату. Он сидел на корточках и смотрел на одеяло, под которым лежала его мама. Осознать до конца, что там именно она, сил тоже не было. Он старался думать о предстоящей сессии. Это спасало. Но не надолго. Он думал о Машке, девушке, с которой он познакомился недавно. Но это было тоже не долго: Машка не звонила ему несколько дней, а ее мобильный не отвечал. Он не знал даже ее фамилии, вот такая у них случилась любовь. Но он точно знал, что хочет ее в жены, даже не так, он хочет от нее малышку. Именно девочку. Сон, приснившийся ему однажды, был о ней, о Машке. И о девчушке, которую он, Саша, называл Клепа. Она прижималась к его коленям и что – то верещала на своем языке. А он млел от счастья.

«Сейчас приедет следователь, и я буду свободен. Мне, самое главное, его дождаться», – он был уверен, что, сидя вот так на полу, он не ставит точку. Точку, за которой заканчивается земная мамина жизнь.

Он быстро поднялся с пола, выгнув дугой тренированное тело, как только услышал трель дверного звонка.

– Саша, где? – Беркутов вопросительно посмотрел на удивительно спокойного парня.

Тот кивнул на коридор. Беркутов, а за ним и Карташов, зашли в спальню.

– Саша, не закрывай дверь, пропусти моих ребят, скоро подъедут.

– Хорошо.

Беркутов повернулся к Карташову и сделал предостерегающий жест. Карташов молча опустился на стул около окна.

Через десять минут Беркутов вышел из комнаты и протянул Саше листок.

– Прочти, письмо тебе. Потом вернешь.

Саша взял листок, и ноги сами повели его в его комнату. «Не хочу я ничего знать!» – хотел крикнуть он Беркутову, но вместо этого он включил настольную лампу, и его мутный от слез взгляд выхватил первую строку.