Колм Тойбин - Нора Вебстер

Лори умолкла, словно сказала достаточно.

– А он что? – спросила Кэтрин.

– Начал упрашивать ее взять католический реквием, исполнить его по-французски в память о павших французах, но она отказалась. Мы будем петь во славу Господа Всепрощающего, сказала она, и язык будет немецкий – тем мы покажем, что созданы по Его образу и подобию и тоже способны прощать. Она ежедневно ходила к этому человеку и молилась с ним. С собой брала двух новеньких.

– И он согласился?

– Нет, но согласились многие другие. Она посетила всех. А в октябре сорок седьмого мы дали концерт. Я продолжаю считать тот день началом мира. Когда бывало трудно простить, мы пели по-немецки, и наши слова возносились, да, они возносились к небесам. Вот куда они воспаряли.

В камине щелкнуло и полыхнуло полено. С минуту никто не произносил ни слова.

– И вы в те годы были во Франции? – спросила Кэтрин.

– Да, и сейчас, в ознаменование двадцать пятой годовщины, хочу собрать хор и исполнить “Немецкий реквием” в Уэксфорде, а Фрэнк Редмонд организует небольшой оркестр или два рояля и двух солистов. А первая, кого я хочу видеть в моем хоре, это миссис Вебстер, ваша сестра.

– Нора?

– Да, она моя лучшая ученица.

– Тогда я на это скажу, – ответила Кэтрин, – что мама, будь она жива, была бы потрясена. Она ведь замечательно пела и знала, что и Нора может петь не хуже, но только Нора никогда пением не увлекалась.

– Мы все меняемся, Кэтрин, – сказала Лори.

Та посмотрела скептически.

– Мне пора, – объявила Лори. – Я зашла только сообщить.

Она ушла, а Кэтрин и Уна, проводив ее, вернулись в дальнюю комнату к Норе.

– Она серьезно? – осведомилась Кэтрин.

– О, я о ней наслышана, очень серьезная дама, – сказала Уна. – Многие ее уважают, и очень.

– Она была мне замечательным другом, – сказала Нора.

– Ты и правда собираешься петь в хоре? – спросила Кэтрин.

– Приложу все усилия.

Нора придержала парадную дверь, и сестры перенесли коробки в машину. Когда все было готово, Уна в последний раз поднялась в спальню и спустилась с маленькой деревянной шкатулкой, запертой на ключ.

– Это стояло в шкафу в самом низу, – пояснила она. Встряхнула ее, но никакого звука.

Нора вздрогнула. Она узнала шкатулку.

– Ключ давно потерялся, – сказала она. – Поможете открыть?

– Надо чем-нибудь поддеть, но тогда шкатулка сломается, – ответила Кэтрин.

– Ничего страшного.

Кэтрин попробовала железку, которую нашла в кухне, но ничего не вышло.

– Надо открыть, – настояла Нора.

– Не получается.

– Уна, сходи к О’Коннору. У него есть все инструменты, какие существуют на свете.

Уна ушла, Кэтрин удалилась в ванную. Нора видела, что она расстроилась из-за вещей Мориса и не желает оставаться наедине с ней. Кэтрин не спускалась, пока не вернулась Уна.

– Пришлось ему повозиться, – сообщила Уна. – Дерево треснуло.

Нора поставила шкатулку на стол и вернулась в прихожую к сестрам.

– Ну, как ты, справишься одна? – спросила Кэтрин.

– Конор скоро вернется.

Она подождала, пока обе наденут пальто.

– Сама я никогда не собралась бы, – сказала она.

– Мы бы раньше пришли, если бы знали, – ответила Уна.

Нора постояла на пороге, провожая их взглядом. Кэтрин осторожно развернула машину, и все вещи Мориса, где каждый предмет покупали, не ведая о его судьбе, куда-то повезли, чтобы выбросить или раздать. Нора закрыла дверь, вернулась в дальнюю комнату и высыпала содержимое шкатулки.

Все письма Мориса. Три года назад она сложила их в шкатулку, заперла и спрятала. Она помнила его застенчивость. Письма часто бывали короткими, он только предлагал место и время встречи.

Ей было незачем читать, она знала их наизусть. В них он порой писал о себе словно со стороны: мол, встретил одного парня, который рассказал, что по уши влюбился в одну девушку; или есть у него друг, который вернулся со свидания и помышляет лишь об одном – поскорей бы увидеться снова или съездить с ней в Балликоннигар, прогуляться в Куше вдоль скал и поплавать, если погода будет хорошая.

Она опустилась на колени и медленно скормила письма пламени. Она подумала, сколь многое произошло с тех пор, как их написали; они принадлежали времени, которое ушло и не вернется. Таков порядок вещей, так все заканчивается.

Вернувшийся домой Конор обнаружил за каминной решеткой наполовину сгоревшую шкатулку, которая лежала среди поленьев, угольных брикетов. Он спросил, что это такое.