Любко Дереш - Голова Якова

– Ты не Перельман. Можешь не кокетничать.

– Евро упадет. Доллар упадет. Йена упадет. Все обрушится. Так написано в Библии. Сон Навуходоносора про колосса на глиняных ногах. Ты читал?

Матвей, скривившись, подавил отрыжку.

– Великие темные отцы говорят, чтобы ты насчет колосса не волновался. Не твоего ума дело, без тебя разберутся. Так что бери, пока предлагают.

– Не могу. В Европе за свои симфонии таких денег не получает даже Булез, – сказал Яков.

– Кто такой Булез?

– Булез – это бог. А я нет, – сказал Яков.

Именно тогда на лице Майи, которую Яков поставил себе на заставку мобильного, появился незнакомый номер.

Палец Якова рефлекторно потянулся к кнопке и принял вызов.

– Слушаю вас, – сказал Яков, глядя на Матвея.

11

– Папа умер, – сказал Яков Матвею после одноминутного разговора. – Час назад. Сердечный приступ.

– Как это – умер? Что значит – умер?

– Значит, забрали ямадуты. Тетя Галина только что сказала.

– Что ты мне втираешь, я с ним утром говорил. Не может такого быть.

– Матвей… Ты меня слышишь?

– Ну почему именно сейчас? – Матвей заслонил лицо руками и застонал. – Папа, ну какого хрена ты так?.. Не мог подождать?

Яков сидел молча. Руки сложил на коленях.

Брат открыл лицо и посмотрел на Якова.

– Ну вот.

Яков кивнул в немом согласии. Больше в ту минуту было нечего добавить.

– Младший знает?

Младший – Иван – был их третьим братом.

Яков кивнул.

Официантка с любезностью, свойственной этому заведению, спросила:

– Будете заказывать еще?

– Счет, пожалуйста, – сказал Яков.

Матвей принялся нажимать кнопки на своем органайзере.

– Два билета во Львов на сегодня, – при казал Матвей в органайзер.

Официантка уже отошла на шаг от стола, когда брат схватил ее за руку.

«О Боже, только не это». Снова у брата заскоки. Сейчас он скажет, чтобы официантка позвала администратора. Потом он выльет ведро говна на голову администратора. Потом он скажет, что официантка М. хамит клиентам, и прикажет, чтобы ее уволили. Через несколько дней он проверит, действительно ли официантку Машу уволили.

Разговор в приказном тоне с диспетчером авиакасс перерос в крик:

– Нет, ты скажи, как тебя зовут? Я узнаю, кто у вас там сидел на приеме. Ах ты ж, хамка! Я тебя найду и выгоню пинком под зад с этой работы! Сама закрой рот! – С этими словами брат отрубил связь.

– Девушку отпусти, – сказал брату Яков.

Матвей заметил, что сжимает руку официантки, и отпустил ее.

– В вы что-то х-хотели?.. – спросила испуганная официантка.

Теперь уже Яков закрыл лицо руками. «Начинается».

– Хотел вам дать чаевые. – Матвей полез в портмоне, вытащил оттуда пачку купюр. Взял из пучка банкнот купюру в сто долларов, передумал и вытащил двадцатку. Вложил официантке в ладошку и стиснул ладошку в кулачок.

– У меня отец умер, – сказал Матвей, заглядывая девушке в глаза. Ее ручка снова была в лапах брата. – Маша. Машенька. Скажи мне что-то утешительное. У меня только что отец умер. Машенька…

– Можно я пойду? – прошептала девушка.

Брат, гипнотизируя ее взглядом, ослабил хватку. Официантка выдернула руку и побежала за портьеру.

– Машенька, – прошептал он, глядя туда, где растаял ее эфирный силуэт.

– Ты псих.

Брат развернулся к Якову и сказал тихо:

– Я варяг, брат. Я ориентируюсь на север.

12

Тибетцы считают: ты не рождаешься и не умираешь. В момент смерти ты, бессмертный, открываешь себя для Предвечного Света, с которого все началось. Про это неминуемое событие тибетцы пишут так: «Скоро испустишь ты последний выдох, и дыхание твое остановится. Тут увидишь ты Ясный Свет. Немыслимый простор предстанет пред тобой, безграничный, подобный океану без волн под чистым небом».

Не будучи подготовленным должным образом, ты не можешь узнать в Ясном Свете себя. Через некоторое время после неудачных попыток соединиться с ним (тибетцы называют этот этап «Состоянием Смертного Часа») ты переживаешь радостные и страшные видения, после которых чрево матери втягивает тебя, и так зачинается ребенок.

Их отец был известной персоной во Львове – диссидентом, который прославился в начале девяностых одиозными речами на митингах. Как и большинство его друзей, Горах отсидел свое – семь лет тюрьмы и пять лет лагерей по пятьдесят восьмой статье УК УССР – «Антисоветская пропаганда и агитация».

Их мама, известная на весь Львов красавица, решила уйти от отца, дождавшись рождения третьего сына, собственного дома под Львовом и времени, когда все должно было заиграть цветами золотой осени.