Наталья Миронова - Синдром Настасьи Филипповны

— «Что-то ты недоговариваешь», как сказала Муму Герасиму. — Даня покачал головой. Его голос звучал все так же насмешливо и беспечно. — Ну если хороший знак, чего ж тогда слезы лить?

— Но я же учила! — сквозь слезы улыбнулась Юля. — Знаешь, сколько мы с ним репетировали эту проклятую басню!

— Так, девушка, вам шашечки или ехать? — спросил Даня, притворяясь строгим. — Что они вообще сказали-то?

— Что результаты будут известны позже. Они никогда сразу не говорят.

— Ну и шут с ними. Подождем. Нам не привыкать.

Но ждать не пришлось. К ним подошел улыбающийся Галынин.

— Юленька, вас приняли. Только тихо, это пока секрет. Прямо на второй курс. Постановку голоса вы уже прошли, с пластикой у вас все в порядке. Теперь могу сказать: я в вас ни минуты не сомневался. Вы буквально сразили приемную комиссию.

Юля к этому моменту уже таяла как масло и боялась, что вот-вот растечется лужицей у его ног. Но ее скорпионья натура все же не могла не прорваться:

— А там был один такой вредный… К голосу моему придирался…

— Это им по штату положено. Чтобы вы не возомнили себя сразу Стрепетовой, Савиной, Ермоловой и Комиссаржевской в одном лице.

— Ладно, — улыбнулась Юля, — не буду.

— Экзамены еще не кончились, — предупредил Галынин, — но, я надеюсь, уж сочинение-то вы напишете?

— Конечно, напишу! Я, между прочим, в школе на одни пятерки училась, не считая химии!

— Вот и отлично! Ну, желаю удачи.

Он попрощался со всеми и ушел — высокий черноволосый красавец. Все проводили его взглядами. Не только Юля и ее родители, не только Даня — все, кто был во дворе. Многие «завсегдатаи» знали, кто это такой. Какая-то девица даже подлетела к Юламей:

— Это же сам Галынин! Что он тебе говорил?

— Жене просил сказать, что вернется к шести. От тебя что-нибудь передать?

Все расхохотались.

— Ладно, пошли отсюда, — скомандовал Даня. — Нет повода, чтоб не выпить.

Юля не заметила, как он переглянулся с ее матерью. Она так и не узнала о «военном совете в Филях», в котором принимала участие жена Галынина. А теперь и Элла, и Даня подумали об одном и том же: может быть, именно Вера посоветовала мужу обратить внимание на талантливую и несчастную девочку с изломанной судьбой. Но, конечно, не будь у нее таланта, даже «сам Галынин» ничем не смог бы ей помочь. Так и осталась бы она инструктором по гимнастике.

Даня вспомнил, как увидел ее впервые, как блестяще она выступала на подиуме, непохожая на других манекенщиц, казавшихся ему куклами. Вспомнились ему и куплеты из «Микадо», которые он тогда напевал:

«Своей высокой цели со временем добьюсь…»

— Все, пошли водку пьянствовать! — весело закричал он. — Дисциплину хулиганить! Сейчас, я только бабушке позвоню…

— Поедемте к нам, — предложил Феликс. — Зовите Софью Михайловну, мы за ней по дороге заедем.

— А может, в ресторан? — предложил Даня.

— Нет, у нас с мамой кое-что припасено… Элла не хотела из суеверия: вдруг сглазим? Но мы с мамой у нее за спиной разработали коварный план, вовлекли в заговор Симочку, и у нас уже кое-что приготовлено. Я тоже с самого начала не сомневался, что Юля поступит.

— Ну почему ты был так уверен, пап? — спросила Юламей, взяв его под руку.

Ей все еще было непривычно сознавать, что у нее есть отец, папа, но она старалась ради матери. А дядькой он и вправду оказался неплохим, это ей пришлось признать. Не только мама, все, кто был ей дорог, — и Даня, и Нина, и Никита, и Софья Михайловна, — считали его членом семьи. И мама у него была ничего. Очень даже классная, если на то пошло. И сыновья — Костя и Тима — довольно симпатичные, хотя слишком чопорные, на ее вкус. Настоящие дипломаты! Ничего, на свадьбе, когда Миша Портной и его ансамбль перешли на «Rock around the clock» — «Рок круглые сутки», — они оба живо оттаяли, поскидали пиджаки и стали отплясывать с ней так, что искры летели!

— Когда ты спела «Summertime»… Мама не обидится, если я скажу, что ты спела лучше мамы? — повернулся он к Элле.

— Конечно, Юля спела лучше, тут и спорить не о чем! — страстно вступилась за дочь Элла.

— Вы обе пели прекрасно, только по-разному, — примирительно заметил Даня.

— Нет, когда спела Юля, — продолжал Феликс, — это было… откровение. По-английски, да не только по-английски, на всех языках, это называется эпифания — богоявление. Все это заметили… даже захлопали не сразу.

— Да ладно, пап, ты скажешь тоже… — смутилась Юля.

— Я знаю, что говорю, — сказал Феликс. — Попомните мои слова.