Мэгги Ри - Там, где меня ждёт счастье. Том первый

Затем миг – и все вырывается из меня наружу, пока я сгибаюсь пополам. Полы запачканы, и слышится крик девчонок. Они отходят от меня, буквально убегают, и кричат:

– Опять пламя свое изрыгает! Фу-у! Проклятая «дракошка»!

МАРКУС:

Таксист так вольно несся на машине, что мне потребовалось несколько пакетов. Никогда не выносил транспорты. Когда мы приехали, я облегченно вдохнул свежего воздуха и долго не мог наглядеться на самолет, на котором нам предстояло лететь. Тревога вырывалась из сердца, я боялся. До этого я никогда не летал на самолетах…

– Сколько нам лететь?..

– Восемь часов, – брат заметил, что я боюсь, предупредил, что мне требуется съесть таблетки. В этот момент надо было, правда, и мне стало просто плохо от страха…

Когда мы садились в самолет, я чуть не отключился, упав на сиденье. За окном я увидел аэропорт. Кто-то улетал, а кто-то прилетал… Потом наш самолет тронулся… Я вцепился в кресло, дыша со свистом. Что-то больно кольнуло в груди.

– Принял таблетки?

– Да, да, принял! – раздраженно прокричал я, пытаясь сесть поглубже в сиденье. Почувствовав, что меня опять укачивает, я вовремя запил оставшейся водой из бутылки. Слева от меня и Берты прошла стюардесса и посмеялась надо мной. Я дрожал телом и мои зубы стучали друг о друга.

– В… воды…

Услышав меня, Робертио окликнул стюардессу, и она убежала за водой. Я постарался глубоко дышать, но в горле встал ком от обиды, и, отвернувшись к окну, я попытался сдержать слёзы.

– Маркус… – рука брата дружелюбно похлопала меня по плечу, и он протянул мне стакан с водой. Дрожащими руками я его осушил. – До дна выпей… В груди не щемит? Не больно? Если нужно, я могу позвать…!

– Я. Просто. Хочу. Домой. – я, словно ребенок, уткнулся носом ему в плечо, а он мне улыбнулся:

– Прекращай.

– Ты убьешь мою юность…

– Слушай, прекрати Маркус! Во Флоренции ты был известен, как бабник. У тебя есть шанс все исправить, показать себя с лучшей стороны.

– Я хочу плакать, и всё. А, нет, пожалуй, еще я хочу домой.

– Прекрати, ты же мужчина, ну что же такое, а?

– И? – резко я глянул на него мокрыми глазами. – Что ты хочешь этим сказать? У меня нет права плакать?! Кто запретил?! Я человек, черт возьми, и это моя жизнь! Хочу плакать – буду плакать, хочу заигрывать с девушками – буду, хочу…! – тут я захлебнулся и приглушил горе стаканом воды.

– Только этого мне не хватало. За тобой смотреть, да ещё потом и за твоими «случайно-появившимися» детишками?! Я на такое не подписывался.

– Заткнись, Робертио! Ты считаешь, что я такой дурак, что непременно полезу с девушкой в постель?!

– С Полли так и было.

– Да не делал я этого! Мы целовались, но дальнейшему помешал ты! И вообще! Хорош злопамятствовать, старикан!

– Хлебало завали.

– И тебе того же.

Такими и были наши с братом отношения. Вечно он пытался подстроить меня под себя, скучного и неприятного человека.

МОНИКА:

Уроки закончились, а я все так же сидела в туалете полуголая, собирая пуговицы в ладонь. Я опасалась выбежать в этом обличие, а папе звонить стыдно. В голове была только одна мысль:

«Что мне делать?»

Открыв кабинку, я осмотрелась. Взяв учебник, прикрыла им лиф, а спину закрыла сумкой. Затем оставалось только бегом до раздевалки, а там уже и куртка – спасительница моя. Я надеялась быстро добежать, но меня окликнул чей-то голос, в голову ударила кровь. Пульс стал чаще.

– Слышишь, цыпа? Ты своими прыщиками никого не соблазнишь! – прогуливающие уроки одноклассники засмеялись во всю глотку. Так, что мои колени задрожали, как осиновый лист.

Затем, я точно помню, что убегала от них, а они за мной гнались по лестнице, съезжая по перилам. Помню, как пробежала ругающуюся вахтершу и выбежала из школы. В беге я никогда не была хороша, но успела добежать до дома по знакомым улицам, где забежала в парадную. Один успел юркнуть за мной, ухватился за меня, прижал к стене. Внутри все замерло, и под мой крик на его голову обрушился ботинок. Отец сильно схватил его и выпихнул за дверь, как щенка. Затем он выпустил пар, прокричав им что-то на американской матершине, и они удалились, сверкая пятками. А я стояла возле, закрывая порванный бюстгальтер. Пиджак они скинули с меня по дороге и тянули за лиф, лямки, и теперь…

– Детка… – папа оглянулся на меня, перепуганный до ужаса в глазах. – О, милая… На плачь, малышка, – его руки прижали меня к груди, я чувствовала, как сильно колотится его сердце, я пыталась сказать хоть что-то через икоту: