Мэгги Ри - Там, где меня ждёт счастье. Том первый

– Сначала девочки…! Блузка…! Потом они…! Папочка, прости меня!

Я рыдала, а он вел меня домой – в нашу теплую квартиру.

– Малыш, ты должна уметь защищать себя.

– Я пыталась, папа…! – я громко всхлипнула, и всхлип был похож на стон. – Но… Блузочка…! И… Прыщики…!

– Какие прыщики?

– Моя грудь… Один схватил и… так больно, папа…!

Отец возмущенно повертел головой, прижимая меня к себе, и прокричал сквозь зубы:

– Сегодня же звоню твоему классному руководителю!

МАРКУС:

Я проснулся от сильного толчка в плечо. Кто-то пытался до меня докричаться:

– Вставай, прилетели!

– У… уже? – я только приподнял голову, как Робертио схватил меня под руку и потащил за собой. Ноги затекли, я почти не мог идти, а больше всего ныла пятая точка.

– Так, запомни: наш итальянский тут мало кто знает. Переступив вот тот выход, говорим исключительно на русском.

– Даже друг с другом?..

– Даже друг с другом. Имей совесть, и поднимись на ноги! – Робертио больно дернул меня за руку, и я попытался набрать воздуха в легкие. От беспокойства как будто все сомкнулось внутри.

Взяв себя в руки, я поднялся и осмотрелся. Все было до ужаса незнакомым. Даже голос Робертио – он волновался.

– Ты знаешь маршрут до дома? – прокряхтел я ему.

– Конечно, – он уверенно посмотрел в телефон, когда мы отошли от людей, приблизил масштаб на карте. – Выйдем из аэропорта и сядем на автобус, доедем до улицы и приедем домой. Как тебе лучше – на метро или прямиком на автобусе?

– На… На метро… – и меня грубо вырвало в бутылку с водой. – Прости, Берта, не выношу переезды…

– Можно подумать, ты что-то другое выносишь. Давай, держись за мою руку, иначе тебя растопчут.

Его не устраивала моя естественная реакция на самолет. Он был полностью уверен, что я съел таблетки и теперь должен быть здоров. По крайней мере, это был его план. Но не всегда его план выполнялся как надо. Уже при входе в дом я свалился на пол, упав в глубокий обморок.

МОНИКА:

День начался с обычного будильника. Я вскочила с постели в какой-то непривычной для меня суматохе. Живот не болел. На кухне папа уже готовил завтрак. Быстро всё сопоставив на свои места, я принялась одеваться, облачаясь в простенькую блузочку и прехорошенькую юбочку. Теперь оставалось только прихорошиться, и в этом классе я не буду ужастиком на курьих ножках.

С тревогой в душе я осознавала, что это трудный путь – переход в новый класс. И, все же, он радовал меня. Торопясь, я напихала носков в грудной отдел блузки, пытаясь их там зафиксировать, и накинула пиджак. Теперь никто не назовет их прыщиками. Теперь… макияж. Дело за малым. Немного теней в уголках глаз, немного румян на на скулы, нос, а теперь тоненькой кистью подкрасить ресницы тушью. На губах блеск.

Я готова.

Когда я спустилась, отец шарахнулся в сторону:

– Боже правый, Моника! Ты так в школу пойдешь, малышка?!

– А… Ну да, – попробовала улыбнуться я, но от этого стала только страшнее в глазах папы.

– Крошка, извини, но… Мне кажется, ты переусердствовала с make-up’ом.

– Думаешь?.. – я глянула на себя в зеркало. – Как ты отнесешься к тому, если я захочу перекрасить волосы?

– О, солнце, неужели ты не хочешь, чтобы люди видели тебя…?

– Нет, не хочу. Я буду другой, папа, и никто не сможет узнать меня – прежнюю. Я буду делать так каждый день. О! Помоги мне, пожалуйста, с накладными ресницами! Я совсем не знаю, как это делается!

Но отец только всмотрелся в меня и тяжело вздохнул:

– Моня, дорогая, но ты совсем испортишь свою прелестную кожу и совсем потеряешь личико. Однажды твоя мама тоже так начала краситься и…

– Ты же не перестанешь меня из-за этого любить, так? Значит, ничего страшного. – я со смешком на губах чмокнула его в щеку. – До скольких ты сегодня на работе?

– До трех часов ночи. Надо помочь комитету и разобраться с бумагами, – он немного отвлекся, нервно почесав затылок. Время уже поджимало, и я закатала юбку чуть повыше. Затем я обняла отца, прижимаясь к нему, словно вернувшись в детство. Он был печален, но немного улыбнулся, пытась меня подбодрить.

– Не беспокойся за меня, папочка. Еще два года, и я буду совершеннолетней, а значит – самостоятельной.

– Не правда. Ты всегда будешь папиной дочуркой, и я буду тебя баловать, верно?

– Папа…

– А иначе кто будет ухаживать за старичком Кроу? – папа с ехидством поднял брови, а я засмеялась. – Прости, милая… Иди, конечно, иди.