Иосиф Шрейдер: Лиза

Корректор Александр Меньшиков

Иллюстратор Дарья Каневская

Издатель ИП Баскова Е. В.

Автор предисловия Максим Басков

© Иосиф Аронович Шрейдер, 2020

© Дарья Каневская, иллюстрации, 2020

ISBN 978-5-0051-9901-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Иосиф Аронович Шрейдер родился в 1901 году. Он написал эту и еще несколько автобиографических книг в конце своей жизни, в шестидесятых годах двадцатого столетия. Наверное, Иосиф даже и не думал о том, что эти книги когда-то будут опубликованы. Он не был профессиональным писателем. Писал «в стол».

Сейчас сложно представить, какие усилия в то время нужно было приложить, какие действия нужно было предпринять и к каким последствиям нужно было быть готовым, если хочешь опубликовать то, что думаешь на самом деле. Да и слишком частное это повествование.

Ведь это просто история знакомства Иосифа со своей любимой женой Лизой.

Впрочем, эта не такая уж и простая история. Да, пожалуй, и не может быть история знакомства двух людей, которые проживут потом вместе одну жизнь, простой. Да, подобных историй – миллионы, и порой кажется, что они так похожи, отличаются лишь парой незначительных деталей. Но это, конечно, не так. Во всех таких историях свои сомнения, свои преодоления, неуверенности, уступки, своя борьба и свои достижения. Увы, свои потери и даже предательства. Но в итоге – новая жизнь. Совсем не такая, какой ее себе представляют те двое, что ее создают. Но которая совершенно точно может быть счастливой, ценной, красивой. Или нет. Зависит только от двоих. И каждая история уникальна, каждая своя, каждая особенная.

Лиза еще ребенком с семьей эмигрировала в США. Это было до 1917 года. Ее отец принимал участие в революционном движении, и эмиграция была спасением от преследования царских властей. С приходом новой власти он вернулся в новую Советскую Россию. Лиза же, вышедшая замуж за американца, осталась в пригороде Нью-Йорка. Однако спустя несколько лет она решила, что в Советском Союзе для нее и, главное, для ее детей открыто гораздо больше возможностей и перспектив, чем в капиталистических Штатах, где у них даже нет возможности получить хорошее образование. Она принимает решение поехать с детьми в Москву. По плану ее муж должен был приехать в Москву позже. Он тоже потомок русских эмигрантов, но родился уже в США, он уже стал «американцем». Но из-за проблем с визой он не смог приехать в Советский Союз.

Представление о Москве и новой советской стране немного не совпало с тем, что увидела Лиза. Но ожидание новой жизни оказалось пророчеством.

В Москве Лиза встретила Иосифа. С этим не было особых сложностей. Ведь они уже были знакомы. В детстве. Лиза и Иосиф двоюродные брат и сестра.

«Необычайна своими превратностями жизнь, причудливы узоры человеческих судеб, если эта девочка, жившая в Нью-Йорке, и этот мальчик из заштатного приуральского городка все же были суждены друг другу».

Хочется думать, что одной из превратностей этой жизни, а как знать, может и узором чьей-то судьбы, будет публикация этой книги – спустя почти шестьдесят лет после ее написания.

Пойми, ведь то, что ты напишешь,

Не может написать другой.

Вдруг открывшиеся веки, мгновенный, проницательный, чуть удивительный взгляд голубых, ещё не потерявших яркости глаз, тихий глубокий вздох, похожий на еле слышное облегченное «ах!», – и грань между жизнью и небытием стерлась. Осталась лишь память о ней для живых. Что пронеслось в её сознании в последний миг? Тайна, навсегда недоступная проникновению. Но только не страх, не тоска, не сожаление, что-то до удивления для неё неожиданное. Что-то такое, чего не было даже в лучшие минуты жизни. Может быть, нашла своих солнечных, радостных мальчиков, так рано её покинувших.

Недвижимая маленькая женщина, шедшая по жизни, несмотря ни на какие житейские невзгоды, с улыбкой лежит там, где она живой никогда не лежала, – на столе. Лежит, забывшая свою жизнь, в состоянии абсолютного покоя, несвойственного её живому образу, почти седая, с проблесками непотускневших золотистых волос молодости, с восковым лицом, на котором морщинки стали едва заметными, ещё изящная, со сложенными непропорционально большими кистями рук над выпуклым животом. Выпуклый живот, развившиеся кисти рук, чего только не умевших делать, символы её материнства и большой трудовой жизни, в гармонии с не потерявшей изящество фигурой, лежащей в безнадёжнейшей неподвижности, всё, что осталось ещё на несколько дней для живых её близких, чья жизнь органически была связана с её жизнью, всегда казавшейся немыслимой без неё. В моей жизни, тесно слившейся с её, умерло самое дорогое во мне.