Белый Крот - Я [не] шучу

– Жена? – спросил парень.

– Что?

– Я говорю, ты лицо такое состроил, будто умрёшь от скуки ни сегодня ночью, так завтра – обязательно. Жена?

Стрельцовский напрягся: в голосе собеседника чувствовалось пренебрежение. И приметил у него глубокую свежую ссадину на нижней губе, а потом – тёмные кляксы на белой майке. «Что с ним? С кем-то поцапался и теперь решил прополоскаться в баре?».

– Я не женат вообще-то.

– И правильно! – парень тронул кончиком языка травмированную губу. – Нальёшь мне выпить?

Глупый вопрос, Женя вежливо кивнул. – Виски сойдёт?

Собеседник поморщился от боли. Лицо его на миг приобрело выражение невыносимой скуки. – Более чем, – коротко бросил, а потом, мазнув взглядом по бейджу на груди бармена, добавил уже как-то через-чур по-домашнему: – Женя…

Стрельцовский посчитал своим долгом немедленно поправить его. – Евгений.

Парень посмотрел прямо в глаза пристально и заинтригованно. Взгляд больно жалящий, беспардонный и хлесткий как пощёчина. Женя испугался, предположив на мгновение, что этот тип раскусил его. Ещё чуть-чуть и брезгливо спросит: «Женя, ты педик что ли?». И уже ничего другого не останется, кроме как качественно солгать, обезопасить себя от дальнейших атак и остаток ночи давиться диким желанием вытряхнуть на голову незнакомца ворох неласковых слов. Стрельцовский подал на стойку двойной виски безо льда и поспешил исчезнуть с глаз долой в другой части бара. Но незнакомец окликнул его:

– Постой!

Окликнул и поднёс к губам стакан. Взгляд липкий. Взгляд долгий. Взгляд, бьющий под дых. «Может быть, для такого молодого парня в помятой парке качественный ирландский виски после драки – это в любом случае кислые помои? Тогда чего он ждёт? Какого чёрта пялится и молчит?»

– Здесь всегда играет джаз?

– А вы вывеску не заметили? Это джаз-бар.

– Не смотрел по сторонам. Зашел в первый попавшийся.

– Тогда вам лучше знать, что люди обычно не жалеют, заходя к нам. На поклонника джаза вы не тянете, – Женя пожал плечами и взял у незнакомца протянутую купюру, – но никогда не поздно начать или уйти домой.

– Дома меня ждут только стены, а деньги уже в кассе, – парень залпом выпил виски. – В джазе я, к сожалению, совершенно не ориентируюсь. Поможешь? Ты, похоже, в этом разбираешься.

– Не нужно быть экспертом, чтобы им наслаждаться. Джаз – это чувства. Просто довертись себе и слушайте. Этого достаточно, – Стрельцовский неловко скользнул взглядом по кровавой ссадине парня и крошечным кляксам на его майке, и невольно втянул воздух через плотно стиснутые зубы, как если бы его самого только что ударили. – Откуда у вас это? Жена?

Ему хотелось пошутить, вернуть незнакомцу его же шутку, однако вышло как-то криво. И совершенно не смешно. Парень приложил тыльную сторону ладони к рассеченной губе, чтобы проверить, не идёт ли больше кровь. Глаза у него весело блеснули, и он засмеялся негромко, но вязко и цепко. Засмеялся спокойно и утомлённо, исторгая из груди что-то глубоко личное. – Я холост. Уже как года два.

Женя почувствовал необъяснимый жар в груди и к своему удивлению всплеск стыда. Понял: они с ним одной крови. Гигантская Бастилия рухнула. Баррикады растаяли.

– Вам повторить? – спросил Женя, чувствуя улыбку.

Незнакомец помолчал немного, потом кивнул и медленно одними только глазами.

Шёл четвёртый час ночи. А людей в баре не убавлялось, они галдели и сотрясали густой накуренный воздух. Голоса оседали на барабанных перепонках, выхлопы чужого дыхания скапливались высоко под потолком. А за окнами в морозе медленно клубились тени. И вслед за уходящей ночью Женя чувствовал, как руки его наполняются тяжелой усталостью. Вспомнил, что у него есть мозоли. И эти уродливые мозоли больно жгут сейчас так не вовремя, когда симпатичный парень напротив их тоже замечает. И замечает вместе с мелкой дрожью, заусенцами и царапинами. А руки у самого незнакомца выглядят безупречными.

– Уже начинаете разбираться? – спросил Женя, столкнувшись с растерянным взглядом собеседника, покрутил в воздухе возле уха пальцем. – В джазе. Вам нравится?

Парень пожал плечами, и Стрельцовский понял, что его собеседник не имеет ни малейшего представления о том, почему совершенная оргия из дуэта маленьких тарелок, жгучего пианино и саксофона достойна того, чтобы её играли в разных частях света, в разное время. Губы незнакомца сложились во что-то средние между «Да» и «Эээ…». А потом он честно ответил: