Jasmin Leily - Мisol

Я подошла к Соне и взяла ее за руку. Нам надо было вернуться в отделение. К моему удивлению, мужчина едва заметно кивнул головой, соглашаясь со мной, и произнес вслух:

– Смотря, что ты подразумеваешь под словом «целая». Годы или минуты. И то, и другое можно назвать жизнью.

Я совершенно не понимала смысла их слов. Нетерпеливо застучав ногой, я резко щелкнула пальцами, стремясь обратить их внимание на себя.

Но мои намеки вполне «успешно» были проигнорированы.

– Это, наверное, ваша дочь?

– Нет! Это моя пациентка.

– Вы работаете врачом в больнице?

А по моему халату не видно?..

– Да!

Я быстро прочистила горло:

– А что вы здесь делаете? Кто вам разрешил играть на территории больницы?

Сделав ударение на слове «вам», я скрестила руки и вопросительно уставилась на «Музыканта».

– Меня зовут Саид Бугдаев. У меня есть письменное разрешение главного врача и пропуск.

Смерив его изучающим взглядом, я молча взяла протянутые документы.

– И с каких это пор, интересно, Музыканты играют в медицинских учреждениях? Первый раз такое вижу.

– Это моя личная инициатива.

– Понятно.

– Не возражаете, если перейдем, на «ты»?

В глазах Музыканта заплясали чертики.

– Нет.

Интересно, что же такого должно было случиться, что этот субъект «решился» на такое?..

Я открыла было рот, чтобы озвучить свой вопрос, но не успела. Соня, до этого молча стоявшая рядом со мной и державшая за руку, подошла к Саиду, и тихо сказала:

– Сыграй, еще. Мне это нравится!

Музыкант широко улыбнулся и, незамедлительно выполнил ее просьбу.

***

Русые волосы девочки на голове сменила тонкая батистовая косыночка зеленого цвета. Соне, как и всем пациентам сбрили волосы после начавшегося курса химиотерапии.

Ее рассказы о «таинственном друге» меня беспокоили. Вдруг это связано с инфильтрацией бластными клетками внутренних органов или центральной нервной системы*?

Инфильтрация – это когда «плохих» клеток, или бластов, убивающих здоровые клетки организма, становится больше. Они попадают во внутренние органы, способствуют их разрушению, ухудшая физическое состояние ребенка. При поражении центральной нервной системы у детей наблюдаются галлюцинации и различные бредовые состояния.

Но анализы показали, что у девочки все относительно в порядке, насколько это возможно при ее состоянии здоровья. Тогда чем объяснить мою тревожность?

Отбросив назойливые мысли, я подумала о том, что ребенку надо бы повторить анализы крови и костного мозга, и сделать КТ*. После этого станет ясно, как дальше поступить. Возможно, придется похлопотать о ее переводе в Москву. Там возможности лечения шире, чем у нас.

– Сонь, скажи, а как часто «твой друг из окна» приходит к тебе?

Соня негромко рассмеялась и посмотрела куда – то в сторону от меня.

– Ты же с ним вчера познакомилась. Это наш Музыкант. ***

Дети, больные раком, – очень благодарные пациенты. Они не плачут от боли, когда у них берут кровь, не зовут маму, потому что им одиноко. Я каждый день вижу их глаза: на первый взгляд в них печаль и вечная тоска. Но в глубине – жизнь в особенном мире, где болезнь становится проводником и другом.

Я не имею в виду, что у них отсутствует страх перед ней. Нет. Просто они твердо смотрят ей в лицо и принимают все, что дает им жизнь, с любовью.

У человека, никогда раньше не присутствовавшего в нашем отделении гематологии и не видевшего тяжелобольных детей, пребывание в таком месте может вызвать шок. Когда заходишь туда впервые, кажется, что это пустынная обитель горя и тихой скорби. Безжизненные лица родителей, потерявших всякую надежду на выздоровление. Грустные глаза детей. Сами стены пропитаны болью , а время остановилось в своем течении.

Но это весьма ошибочно. Мои пациенты умеют радоваться жизни и быть благодарными за все, что имеют.

Каждый родитель, каждый ребенок надеется на выздоровление или выход в стадию ремиссии. Когда они первично поступают в наше отделение, в их глазах – надежда! Что диагноз не подтвердится, что, может быть, это ошибка лечащего врача… Они смотрят на меня с мольбой, прося о чуде.

Я собираю анамнез, назначаю анализы и понимаю, что не могу им ничего обещать. Я не Господь Бог. Я не могу предугадать, каким дальше будет развитие болезни. Есть статистика по заболеваниям, есть протоколы, в которых прописано лечение, есть то, что помогло моим предыдущим пациентам. Есть результаты ремиссии, когда бластные клетки уходят из крови и состояние ребенка улучшается. Он выписывается из стационара и прикрепляется к врачу в поликлинике, наблюдающему дальше его состояние. А есть и посмертные эпикризы, вручаемые мной обезумевшим от горя родителям…