Берегиня Форест - Байона

– Он освободил тебя, Дашка, понимаешь?! Ты должна благодарить его и вспоминать с теплотой. Он освободил тебя для нового счастья… Оно где-то рядом ходит. По улицам нашего города. Ест бутерброд. Пьет из алюминиевой банки «колу», глазеет по сторонам и смотрит футбол в спортивном баре.

Дашка перестала плакать и недоверчиво взглянула на меня. Я утвердительно закивала в ответ. Сама была уверена в том, что говорила.

– Тсс! – предупредила я ее вопрос. – Еще рано. Слишком рано. Но теперь ты знаешь…

Сердце разрывалось, сопереживая, откликалось оно на застарелую боль. Дашка успокоилась, а я сильно разволновалась и поспешила уйти. А потом сама плакала в туалете.

Когда все треволнения улеглись в историю рабочего времени, все разъехались по домам. Я занялась уборкой квартиры. Давно замечала лечебный эффект от наведения порядка в помещении. Пока сосредоточенно моешь, чистишь и переставляешь, мысли сами собой тоже раскладываются по полочкам, отвлекая от внутреннего диалога.

Заказ Влада – жутко полезное рагу – тушилось на медленном огне. Я раскрыла журнал.

– На что засмотрелась? – спросил Влад, заглядывая в журнал со спины.

На глянце с запахом свежей типографии красовался уютный интерьер домика с окнами до пола, за которыми виднелось море. Внутри царил покой, пылал огонь в камине, в пустом кресле лежала открытая книга.

– Мещанство, – заключил он, отходя. – Мечты неудачников. Что там с твоей подругой, которая сегодня истерила на весь офис?

– Дашка страдает, – ответила я, продолжая рассматривать картинки, не читая текста. – Несчастная любовь.

Влад что-то поискал в тумбочке и перешел к шкафу.

– Тоже мне – героиня романа… Гм! – хмыкнул он. – Посоветуй ей сесть на очень строгую диету. И все мысли скоро будут о еде.

– Если ты не можешь испытывать подобного чувства, это не значит, что другие люди столь же обделены, – стараясь скрыть упрек в безразличной интонации, заметила я.

Влад нашел какую-то коробку и закрыл шкаф.

– Твоя проблема в неправильных представлениях о людях, – сказал он ровным голосом судьи, зачитывающего решение именем Российской Федерации. – Какая к черту взаимная любовь? Все хорошее, что мы делаем, все наши чувства, прежде всего, призваны обеспечить наши потребности. Умаслить наше эгоцентричное «я». Мы абсолютно все делаем только ради самих себя: заботимся о родителях, чтобы знать, вот какие мы хорошие дети, поддерживаем друзей, чтобы в трудную минуту было у кого попросить помощи, и говорим о любви с теми, к кому испытываем физиологическое влечение, с кем удовлетворяем свои плотские потребности. Не нужно делать такие глаза! Такова правда жизни. Более того, я глубоко уверен, что именно такое поведение рационально, разумно и единственно верно.

– Ты говоришь чудовищные вещи! – покачала я головой.

– У тебя что – запоздалый весенний авитаминоз? – поинтересовался Влад, не отрываясь от своей коробки. – Хочешь любви, сходи в кино. Твоя Дашка – глупая самка.

– Почему ты со злом относишься к людям?

– Был бы добрым, если бы знал, что это мне пригодится. Страсть пришла и ушла. А самые длительные отношения между мужчиной и женщиной – это когда они взаимно выгодны, понимаешь?

После ужина мы разбежались по разные стороны квартиры. Я не знала, чем занят Влад. Я слушала музыку, сидя на кухонном подоконнике.

Город гудел. Торопился. Нежная листва абрикоса на корявой ветке шевелилась передо мной. Через приоткрытое сверху окно сочилась сигаретная прохлада. Соседи курили на балконах. Ветер носил дым. Напротив, через дорогу поставили новый прямоугольник рекламного щита. Ярким неоном пятнал он листву, что оставалась для меня последним близким напоминанием о мире природы в пределах того тоннеля, по которому я перемещалась изо дня в день.

Влад появился на кухне, выдернул наушник и послушал. David Bisbal проникновенно пел о любви. Лиричный испанский ласкал слух.

– Тот же детский лепет. – Влад вернул наушник. – И здесь вздохи по любви. Моя тирада о благоразумии, очевидно, оказалась напрасной. Печально.

– Что ты от меня хочешь?

– Тебе далеко не восемнадцать. Взрослая тетка. Я бы на твоем месте подумал о будущем, а не сидел без дела.

– Будущее? – эхом отозвалась я, смотря невидящим взором в пустую перспективу лет. – А что там?

– Старость, – усмехнулся Влад. – В будущем ждет старость. Сейчас не подсуетишься, так и состаришься, витая в облаках иллюзий.

Он выдвинул табурет, сел напротив, закинул ногу на ногу и сцепил пальцы на коленке. Лицо выражало превосходство ума и проницательности надо мной. Я ощутила себя глупым молодым щенком, на которого педантичный старый хозяин снисходительно обратил внимание.