Таша Строганова - Близко

– Ты что сам испёк? – глаза у Вани едва ли не на лоб полезли. Сейчас, когда, как правильно сказал Рома, им нечего было делить, Белоусов перестал казаться Петру чем-то инородным, чужим.

Напротив, он находил, какой Иван обаятельным, пусть и немного грубоватый порой, забавный и явно любящий Рому парень. И он был абсолютно счастлив за друга.

– Да, – Рома скромно потупился. А вот к этому смущению Бессонова Петя точно не был пока готов привыкнуть. Оно по-прежнему вызывало смех. Такая вы, Роман Владимирович, гимназистка. – Тебя весь вечер не было, надо же чем-то заняться.

Пока они топорно флиртовали, Петя косился на Гошика. И замечал, что тот неловко косится в его сторону.

Им явно было нужно поговорить. Что-то подсказывало Петрову, что Игорь сейчас сам не станет проявлять инициативу. Не при друге и Бессонове точно.

Поэтому оставался старый, проверенный способ.

– Прошу меня извинить, – Пётр поднялся из-за стола. – Надо срочно позвонить.

Рома с Ваней почти не заметили его реплики, а Литвин бросил короткий, но острый взгляд вслед. Петя его спиной чувствовал. Как древний мамонт копьё.

Он вернулся в гостиную, едва освещённую тёплым светом торшера, подошёл к окну и принялся ждать.

Раз. Два. Три. Четыре.

Он дошёл до тридцати двух, когда услышал позади себя шаги.

Игорь встал рядом, едва соприкасаясь плечом с рукой Пети. Сейчас, когда они стояли так близко, разница в росте бросалась в глаза очень сильно. Пётр молчал, понимая, что Игорю нужно собраться с силами, чтобы сказать то, что он там намеревался выдать.

Это вполне могло быть что-нибудь в духе «Нам лучше больше не видеться» или «Оставь меня, пожалуйста, в покое».

Но Петров уж точно не ожидал услышать тихое:

– Петя, поцелуй меня, пожалуйста.

Едва не подавившись воздухом, Пётр медленно повернул голову и посмотрел на Гошу. У того на лице отражалась какая-то внутренняя борьба вперемешку с решимостью, как ни парадоксально это было.

Сердце у Петрова замерло вместе с дыханием. Неужели сработало?

– Я не целовался с парнями, – пробормотал Гошик, отводя глаза. – И вот хотел попробовать, что в этом такого.

А вот это было довольно больно. Нашёлся, блин, тестировщик.

Глава 5

Пётр с минуту вёл внутреннюю борьбу с самим собой.

Соблазн поцеловать этого мелкого паршивца был чертовски велик. Да что там, хотелось до одури. Особенно, когда он стоял тут рядом, одетый во всё чёрное, неожиданно сексуальный, чуть взмокший после концерта, хлопающий своими глазищами и к тому же пахнущий мятной жвачкой.

Подготовился к поцелую, значит. Пробовальщик.

Не хотелось, ой, как не хотелось Пете быть вот таким вот подопытным кроликом для очередного натурала-естествоиспытателя. Бывали такие в его жизни по молодости и по глупости. Ничем хорошим это никогда не кончалось.

Вот только всегда было одно «но». Петров не был ни в кого из них влюблён. А сейчас… Нет, сравнения с тем, что ему в грудь воткнули железный прут и провернули, были бы излишне драматичны, конечно.

Но оказаться случайным экспериментом в жизни человека, в которого ты едва ли не впервые в жизни влюблён, было довольно неприятно. Ладно, что уж там, больно.

Понимая, что этот оленёнок, застывший в свете фар, ждёт, Пётр пальцами обхватил его подбородок и приподнял. Пухлые губы приоткрылись. И у Пети горячим узлом завязались все внутренности в животе.

Как же, мать его, хотелось.

Но Пётр Петров не стал бы тем, кем он стал, если бы поддавался каждому соблазну на своём пути. Он наклонился ниже, видя, как буквально расширяются зрачки Игоря. Чувствовал горячее дыхание, опалившее его губы.

Но неимоверным усилием воли заставил себя едва коснуться губами его щеки, а потом прошептал на ухо:

– Спроси у Белоусова, каково это. А ко мне приходи, только если сам этого захочешь.

Петя отстранился, заметив выражение разочарования и обиды на красивом, почти кукольном личике. Блядь, как же хотелось, забить хрен на всё и просто поцеловать его.

Но пришлось лишь развернуться, подхватить со столика свои вещи и выйти из квартиры.

Такси он вызвал уже в лифте.

***

Ух, давно не было настолько хреново.

Добравшись домой, Пётр сначала налил себе виски в бокал, а потом стал глушить прямо из горла.

Он скинул пиджак и галстук, расстегнул на груди рубашку, поставил пластинку с записями Элвиса и стал кружить по комнате вместе с бутылкой.

В какой-то момент алкоголь сделал своё дело, и стало уже хорошо.

Посмеиваясь и пританцовывая, Петя двигался между роскошной мебелью, лавируя с грацией пантеры. Но в какой-то момент координация подвела, и он задел старинную вазу.