Саша Зеркальный - Ты здесь для меня

– Нет! – резко бросаю я и подхожу к кровати, только бы подальше от него. – Давай быстрее.

– Так не терпится? – усмехается он, и эта фраза царапает и без того убитое в зародыше самолюбие.

Расстегиваю джинсы и спускаю их вместе с трусами. Главное, не показать ему своего страха, а вместе с тем и желания. Член стоит колом, яйца сладко ноют, руки же и колени дрожат, как у эпилептика. Не смотрю на Коновалова, стараюсь двигаться плавно и перешагиваю одежду, брошенную на полу. Встаю коленями на край кровати и опираюсь на вытянутые руки. Выдыхаю, как перед прыжком в ледяную воду на крещение.

Слышу шуршание одежды и шелест упаковки презервативов. Сглатываю, но продолжаю стоять, не шевелясь и совершенно перестав дышать. Смотрю на ровную стену перед собой, оклеенную светло-голубыми обоями и думаю… нет, молюсь! Пусть мне не будет под ним хорошо! Пожалуйста, пусть мне не будет хорошо! Господи, сделай так, чтобы он был груб, неряшлив и просто жестко трахнул! Иначе я сойду с ума и больше никогда не смогу забыть о нем…

Тремя месяцами ранее

– Димон! – прорвалось невнятное сквозь сон. – Димон, ты спишь?!

Стараясь уцепить за хвост стремительно убегающее приятное видение теплого моря, переворачиваюсь на другой бок и накрываю голову подушкой. Ничего хорошего этот оклик из открытого окна не мог мне сулить. Тем не менее спал я всегда чутко, и стоит потревожить меня хоть единому лишнему шуму, как дрема моментально проходит, сменяясь диким раздражением и злостью на разбудившего.

– Димон! – снова слышу с улицы и протяжно рычу, прекрасно понимая, что в покое меня никто не оставит. – Димон!

– Сука! – откидываю подушку на другой край дивана. – Да че те надо?!

– Ик… так ты не спишь? – Узнаю я пьяный голос соседа и по совместительству друга детства.

– Спал, но теперь у меня кошмар!

– О, блин… ик… так ты это… просыпайся.

– Васька, твою мать! – начинаю я орать, несмотря на раннее утро. – Рожай резче!

Повисло продолжительное молчание, во время которого я представлял себе в красках вытянутую недовольную физиономию Фомина, не любившего подобное сокращение своего имени. Но сейчас мне было глубоко плевать на вежливость и впечатлительность старого приятеля, сто процентов лакавшего водку всю ночь и так нагло разбудившего меня чуть свет. И я готов был поклясться, что время на часах едва перевалило за пять утра.

– Меня зовут Василий, – важно и слегка обиженно выдал-таки сосед заплетающимся языком, и меня окончательно перекосило. Сорвавшись со своего старого дивана, подлетаю к открытому нараспашку окну и перевешиваюсь через подоконник, чтобы увидеть Ваську собственной персоной.

– Сейчас твое сраное хлебало расквасится о стену! В последний раз спрашиваю: че надо?!

Высокий широкоплечий парень с засаленными волосами и трехдневной щетиной удивленно поднял на меня голову и даже отступил на шаг от стены. Угораздило же меня жить на первом этаже старого двухэтажного дома в небольшом дворе, где каждый сосед друг друга знал с самого детства. Ко мне постоянно приходили то за инструментом, то за стаканом воды, то просто потрындеть, то выпить. Летом из-за нестерпимой жары приходилось настежь открывать окна, что напрочь лишало сна, благодаря постоянному уличному гомону и непрошенным гостям, таким как Васька Фомин.

– Да там это, – еще на шаг отступил сосед и уперся спиной в массивный ствол тополя, росшего тут еще задолго до моего рождения, – рыцарь твой не дошел. Уснул на лавке в парке.

– Начинается, – оттолкнулся я от подоконника и направился в комнату сестры, проверить наличие там оной.

Открыв старую белую дверь, сразу же обнаружил Варьку, спящую прямо в одежде на не расстеленной кровати. В душной комнате с наглухо закрытыми окнами витал запах свежего перегара и рвотных масс. Девушка лежала на самом краю постели, свесив одну руку и голову, видимо, чтобы после ночных не в меру длительных в ее возрасте возлияний не запачкать своими испражнениями простынь.

Удрученно цокнув языком и пройдя по комнате, открываю окно, выходящее на другую сторону дома, настежь и впускаю свежий воздух, чтобы сестрица не задохнулась до пробуждения. Что-то типа подобного я и ожидал, учитывая, что накануне моим брату и сестре, близнецам, исполнилось восемнадцать. Спасибо, хоть эта дошла до дома.

– Димон! – снова горлопанил под окном Василий, с которым, собственно, и праздновал братец свое совершеннолетие. – Жалко же! Примут!