Влада Багрянцева - Кофе на троих

– Мы же не на занятии! – протестую я.

– Ты все еще находишься в аудитории. Выплюнул. Живо.

Я наклоняю голову и сплевываю в его ладонь вместе со жвачкой столько слюны, сколько смог собрать языком. Эрик морщится, стряхивает это все в мусорное ведро под столом и вытирает руку салфетками.

– Не знаю, чего мне сейчас хочется больше: загнать тебя в архив на неделю за допматериалами или слизать капли пота между твоих лопаток, – вдруг произносит он, и у меня что-то так сладко-сладко тянет в паху, что хочется скулить. – Пожалуй, оставлю это все на потом. Келли рассказал мне о тебе задолго до того, как ты приехал. И вчера я специально пришел посмотреть на тебя, только ты все время прятался от меня, как мышка. Про наши одинаковые метки он мне тоже рассказал, потому, собственно, я и заинтересовался.

– Так Келли в курсе? И молчал? – возмущаюсь я – вот же дед, все растрепал!

– Он пока сопротивляется мысли, что нас теперь трое.

– Че… го?

– Глупо не признавать очевидного. У нас, всех троих, идеальная совместимость от рождения, иногда случаются казусы, и природа выдает такие шутки, мы думали, что это мы – шутка, двое альф с такой совместимостью, а оказывается, что основная шутка в том, что это у тебя, у омеги – двое совместимых с тобой альф. Келли это чувствует, но не признает, ты пока не чувствуешь и не признаешь, ну а я, как самый старший из вас и опытный, чувствую и признаю. Мне достаточно вчера было зайти в квартиру, чтобы это понять. Всего две минуты наедине с твоим запахом, а потом еще минута после нашей встречи в коридоре.

– И что теперь, мне с вами, простите… – я делаю непонятный даже мне самому жест рукой. – Жопу свою подставлять, сразу после знакомства? Ноги раздвигать? Сразу с обоими или по очереди?

– Можно просто дружить, – Эрик снова смотрит в упор, и я сглатываю. – Только вряд ли получится. Это сильнее тебя. И меня с Келли. Он вообще нетерпеливый, знаешь… На самом деле это ирония судьбы, что я теперь веду дисциплину в группе, где есть ты.

– Я перееду, а если будете домогаться, то переведусь в другую группу.

– Маленький мой, – в голосе альфы появляется что-то откровенно-ироничное. – Никто не будет тебя домогаться, мы же не животные. Но предупреждаю, что субординацию я соблюдаю в стенах этого здания. За его пределами я обычный человек и прежде всего обычный альфа. Но, опять же, чувство достоинства у меня присутствует. Что я хочу сказать в целом – никто не станет тебя насиловать, принуждать, уговаривать даже, но когда ты захочешь…

– Не захочу.

– …чего-то сам, по своей инициативе, мы с Келли долго думать не будем.

– Ага, мечтайте, дядя, – я, распечатав новую упаковку «Ментолового драйва», закидываю в рот сразу три штуки и шагаю к выходу. Нет, ну что за самоуверенность! Даже не «если ты захочешь», а «когда ты захочешь». То есть он в этом не сомневается, считает еще не свершившимся фактом.

– Чего злой такой? – хмыкает Бэн, когда я, со стуком поставив на стол поднос с обедом, – картофельное пюре, тушеное с овощами мясо и булочку с джемом – плюхаюсь на стул. – Мистер Уорен был с тобой не так нежен, как на лекции?

– Пошел он, этот твой хваленый мистер Уорен, в дырку, – я решительно откусываю от булки и запиваю колой.

– Что сказал-то?

– Ничего, как и всем новеньким. Типа, со мной лучше дружить и исправно посещать занятия.

– Скука!

– Полнейшая.

– Пойдем лучше сегодня в парк. Я там одно местечко знаю, мы в прошлом году…

Бэн воодушевленно жестикулирует, рассказывая об очередной местной достопримечательности, а я продумываю обличительный диалог с Келли. Суки, решили меня, похоже, в постель на пару уложить. Только меня дед воспитал, а не папочка со всеми этими «альфа главный, омежки так не делают, рожай деток» и прочая херня. Посмотрим еще, кто кого.

Из туалета доносится шум смыва.

– Келли? – я выглядываю в коридор, но навстречу выходит лишь Мари-Софи, только что закончившая со своими делами.

Чертов блонд, когда он нужен, как назло торчит где-то допоздна, хотя предупреждал, что придет пораньше. Поглядывая на часы, зеваю и все равно тащусь на свой диван. Хорошо, что завтра выходной, иначе бы встал разбитый, как пиздец. Только я все равно просыпаюсь разбитый, как пиздец, к обеду следующего дня от грохота из соседней комнаты.

– Прости, уронил, – говорит Келли, указывая на блин для штанги, плашмя лежащий в опасной близости от его ног.

В спальне с распахнутым настежь окном стоит до одурения сильный запах пота, который мешает мне не то что говорить – думать мешает. Я пячусь обратно в коридор, прихватываю из своей комнаты чистые домашние шмотки и полотенце, запираюсь в ванной и не меньше двадцати минут растираю свое тело мочалкой с гелем для душа. Пахну, к моему удовлетворению, уже не желанием и не Келли, а вполне приличной голубикой и вишней. Сгребаю в кучу мысли – так. Нужно разъяснить все сразу, чтобы ко мне не было претензий и чтобы потом «нет» не восприняли как «да, но попозже». Помытый, побритый, со вкусом зубной пасты во рту, вновь захожу к Келли, а тот… А тот точно специально снял футболку и блестит теперь капельками пота на животе и груди, отчего вспоминается вчерашнее «Не знаю, чего мне сейчас хочется больше: загнать тебя в архив на неделю за допматериалами или слизать капли пота между твоих лопаток». Резинка тренировочных штанов сползла настолько, что видно начало «блядской дорожки» под пупком, когда альфа, сделав очередной выпад к коленям, вытягивается на полу. Пресс качает, сука. Приспичило ему.