Артур Грабовски - Улыбочку, капитан Бойко!

Февраль в Питере выдался традиционно промозглым, мокрым, с сильными ветрами и непроходящими простудами. Город то тек грязной талой водой, то замораживался ею же; количество травм, ДТП и озлобленности на улицах достигали своего максимума. В такие дни, а особенно – вечера – каждый мечтает либо оказаться где-нибудь подальше от серой опасной действительности (желательно – там, где солнце, море и фрукты); либо, если такой возможности нету, то хотя бы оставаться дома и наблюдать всю неприглядность из окна у теплой батареи.

У капитана полиции Вадима Игнатьевича Бойко ни первой, ни второй возможностей не было. Он крутил руль, петляя по улочкам пригорода, рассчитывая в скором времени вырулить на Пулковское шоссе и двинуть наконец-то в сторону своего района. Вадим уже предвкушая жуткие вечерние пробки в центре города, из-за которых оказаться дома он сможет не раньше, чем через два часа. В служебной машине беспрестанно дуло непонятно откуда, колонка барахлила, и мысли у капитана были самые мрачные. Дело, которое висело на нем, разваливалось на ходу, как и его старая тачка, ниточки в расследовании одна за другой обрывались ничем, начальство торопило, ожидая повторения декабрьских успехов в поимке московской банды. В половине тех успехов был повинен капитан Чимикин – его лучший друг и талантливый коллега, но начальство по-прежнему обходило того должным вниманием. Бойко ни раз во всеуслышание говорил о том, что Павел большой молодец, но героем все равно чаще делали именно Вадима, и в этот раз это было ему совсем не на руку. Оправдывать свое звание удавалось к сожалению не всегда. Так и сейчас, Вадим бы с большим удовольствием поменялся делами с Чимикиным, который занимался какой-то ерундой вроде налетчиков на мелкие круглосуточные магазины. На нем же висела странная история, где уже всплыло два трупа и следующий, вероятно, был вопросом времени. Чимикин в принципе неплохо начал этот год: обрел счастье в личной жизни и теперь наслаждался им, не слишком упахиваясь на работе. Задерживался не дольше требуемого, весь цвел и пах, периодически умильно улыбался, глядя в телефон. Вадим был рад за друга, но, откровенно говоря, предпочел бы, чтобы тот на время отвлекся от своего ненаглядного Лекса и, например, помог ему с делом. Просить его об этом, впрочем, Вадим не спешил – профессиональная гордость требовала разобраться со своей работой самостоятельно. Вот если Павел сам предложит, тогда другое дело, конечно.

Вадим хмурился, глядя в полутемную трассу, пожевывая фильтр сигареты и размышляя о том, что будет не лишним перехватить дрянной кофе на ближайшей заправке, раз уж он все равно застрянет в городе из-за пробок, когда до него наконец начало доходить. Трасса, по которой он ехал, была неосвещенной, малозапруженной и полудикой: никаких торговых центров, завода Кока-Колы, потока машин и крупных развязок. Никаких заправок. Никакого Пулковского шоссе. Он где-то свернул не туда. Чертыхнувшись, Бойко съехал к обочине и включил навигатор. Так и было: задумавшись, он напутал повороты и, вместо того, чтобы из Пушкинского района ехать напрямую в город, забрел за границы города, не заметил, как сменил направление и теперь приближался какими-то козьими тропами к населенным пунктам с названиями вроде Марьино и Поршино. Вокруг стоял глухой темный лес, а впереди вилась узкая развалившаяся дорожка по одной полосе в каждую сторону.

Бойко хмыкнул, от чего-то развеселившись: стоило позавидовать другу – тут же прилетела карма – плутай тут теперь до ночи, дорогой Вадим, думай над своим поведением! Настроение между тем улучшилось: возможность не толкаться в пробках, а немного проехаться по незнакомой местности его привлекала. Еще раз сверившись с навигатором и запомнив маршрут (Бойко принципиально не ездил по указке роботов, тренируя память), он приоткрыл окно, пустил в салон свежий мокрый воздух и двинулся в темноту.

Дорога Вадиму нравилась. Она петляла между заснеженных полей и темных еловых лесов, изредка попадались деревеньки – где полутемные (дачные), а где – с уютным светом в запотевших окнах и дымом из труб. Все это приводило Бойко в благостное состояние духа. Ему нравилось думать, что в мире есть не только нераскрытые убийства, преступники и их жертвы, а еще и вот такая простая честная жизнь – тепло и покой. Хотелось думать, что в этот вечер каждый, если еще не попал в свой теплый дом, то по крайней мере уже торопится в него. Мороз за окном крепчал, повалил снегопад. До поворота, который выведет его к большому шоссе оставалось километров двадцать по бездорожью среди лесов, Бойко вставил в СD-проигрывать старенький диск. Пару секунд ничего не происходило, но потом колонка со скрипом начала бодренький рассказ о том, как к герою песни постучался косматый геолог и что из этого вышло.