Артур Грабовски - После нас хоть потоп

Юлий пришёл ко мне без предупреждения.

Было без четверти полночь, за окном нещадно хлестал ледяной дождь, периодически становящийся то снегом, то градом. Из окна моей варшавской квартиры виднелся круглосуточный продуктовый, призывно сияющий яркой неоновой вывеской. Впрочем, выйти в него я так и не собрался за целый день. Гостей в такой день и час я тоже не ждал.

С первого взгляда на Юлия можно было точно определить две вещи: он был пьян и что-то случилось. Не то чтобы я обладал способностями Шерлока Холмса, дело было в открытой бутылке «Мартини Асти», которую Юлий держал в руке. И второе: Юлий никогда не приходил без предупреждения. Несмотря на свой во многом бунтарский образ жизни и мысли, привитые ещё в детстве хорошие манеры давали о себе знать.

Пару секунд мы молча пялились друг на друга. Я смотрел на то, как с его куртки и коротко стриженных волос на пол стекают струи, образуя под ногами лужу, и думал о том, что тот даже не предупредил меня о том, что сейчас находится в Польше. Юлий смотрел на меня совершенно нечитаемым диким взглядом, потом сделал большой глоток из горла бутылки, опираясь на пятки, стащил с ног насквозь мокрые кроссовки, скинул куртку на стоящий рядом стул и пронесся мимо меня в кухню, не сказав ни слова.

Я аккуратно поставил его кроссовки на специальный поддон для уличной обуви, поднял сползшую на пол куртку и выдохнул, прикрывая глаза. Сказал себе, что это может быть что угодно, а вовсе не то, о чем я подумал в первый момент, наблюдая выражение лица Юлия, и пошел за ним.

Юлий стоял посреди кухни, все так же не расставаясь с бутылкой. Он чуть пошатывался, тяжело дышал, загнанно переводил взгляд с одного предмета на другой, явно не понимая, что говорить или делать.

Я застыл, прислонившись к дверному косяку. Юлий, нервно шмыгнув носом, снова присосался к бутылке. Я подумал о том, что ему стоило бы переодеться и обсохнуть. Сколько я его знал, Юлий всегда легко простужался и мог неделями валяться, истекая соплями и кашляя как чахоточный. Впрочем, это не мешало ему жить, если его мозг был в этот момент занят чем-то важным.

– Андрей нашёл его, – он резко нарушил молчание.

Внутри меня все оборвалось. Я не знал, кто такой Андрей, но прекрасно понимал, о чем, точнее – о ком идет речь. Призрак Димы, все эти долгие годы витавший над нами, наконец, обрёл плоть и кровь.

– Где?

Я попытался не выдать голосом свое волнение.

Юлий мне, конечно, не поверил, смерил подозрительным взглядом и отвернулся. Я ждал, понимая, что он пришёл, чтобы поделиться, и значит никуда не денется.

– В Берлине, – Юлий как-то обреченно рухнул на стул и выдохнул. – Он в Берлине! Ты можешь себе представить это?!

– Нет, – честно отозвался я, – что ему делать в Берлине?

– Он занимается татуировкой, вот!

Юлий выудил из кармана джинс свой телефон, небрежно обтер экран об штанину, чтобы убрать с него дождевую влагу, разблокировал. Я подошёл к столу на негнущихся ногах, глянул в экран.

Это был пост в инстаграме некого Андрея, которого я не знал. В посте Андрей предлагал всем поразиться удивительной схожести немецкого татуировщика с «завхозом из общаги». Фото было сделано через стекло с улицы; на нем мастера застали за работой. Фокус был чуть смещен, изображение искажено, но даже у меня не было никаких сомнений. О Юлии и говорить было нечего.

Это был он. Дима – «завхоз из общаги», первая любовь Юлия, кошмар всей его жизни, ненавидимой мною персонаж, что всегда незримо стоял где-то рядом. Так и не зарубцевавшаяся старая рана. Я не был уверен, чья в большей степени.

– Это он! – истерично выдал Юлий, подтаскивая к себе мою пустую пепельницу.

Я предпочитал курить на балконе, о чем Юлий прекрасно знал, но его редко это волновало.

– Это он, – повторил он, прикуривая, – ты можешь себе представить?!

Я пожал плечами, опасаясь, что сейчас любая неосторожная фраза может обернуться катастрофой. Юлий выдохнул дым, потёр лицо.

– Не знал, что ты в Варшаве, – заметил я осторожно.

– Я и не был, – Юлий криво усмехнулся, – пересадка. Пока ждал свой рейс, включил телефон и вот.

Я сглотнул. Все было хуже, чем я думал. Если Юлий сошел с рейса из-за одной мало что подтверждающей фотографии в чужом инстаграме, то страшно было предположить, что будет дальше.

Юлий молча курил, глядя в одну точку. У меня в голове проносились рваные эпизоды из нашей общей юности. Забытые люди, события, брошенный мною город, который я никогда не любил, но который так нравился Юлию. Все это грозило обрушиться на меня лавиной, из-под которой выбраться живым не представлялось возможной.