Артур Грабовски - После нас хоть потоп

– Муркель, – проговорил с усмешкой Дима, нарушая молчание. – Какой сюрприз! Нашел меня все-таки.

У него был все тот же голос, та же манера произносить гласные, тот же пронзительный взгляд, не дающий уйти от него, пригвождающий к месту. Юлий покрылся мурашками, сунул руки в карманы куртки, поджал губы. Он все еще не знал, что сказать или сделать.

Дима спокойно докурил сигарету, потушил о пепельницу у входа. Окинул Юлия цепким взглядом, дернул бровью и распахнул дверь студии.

– Ну, входи, Юленька, раз уж пришел, чего жмешься? – хмыкнул он, проходя вперед.

Дверь Юлию он придерживать не стал.

В студии царил полумрак. Горела только одна отвернутая сейчас к стене лампа, вторым источником света было окно, через которое Андрей и сфотографировал тогда Диму. Юлий еще подумал, что такой интимный процесс, как нанесение на тело рисунков, не должно бы быть видным посторонним. Впрочем, оказавшись внутри, он понял, что клиенты наверняка не испытывают таких неудобств. Обстановка здесь была очень уединенная, почти интимная.

На стенах висели эскизы и фотографии. Юлий не был уверен, что все они – дело рук Димы, хотя какие-то казались ему будто знакомыми. Полуподвальное помещение навевало воспоминания об их каморке в общаге, хотя общего у них были только теснота и полумрак. А еще – дух Димы. Им было пропитано все. То, как расставлена мебель, как лежали вещи и какие это были вещи – присутствие хозяина угадывалось в каждой мелочи.

Юлий почувствовал, что ему становится дурно.

– Зачем пожаловал, муркель?

Дима тем временем развалился в черном кожаном крутящемся кресле.

«Наверняка его рабочее», – мимоходом отметил про себя Юлий.

– Решил удостовериться, что я не спился и не сдох в Питерских подворотнях после того, как ты меня кинул?

Юлий вздрогнул. Именно такие мысли его чаще всего и посещали, когда он думал о будущем Димы.

– Вижу, ты устроился неплохо, – Юлий пожал плечами и прошелся нарочито бодрой пружинистой походкой по залу, оглянулся. – Почему Берлин?

– Подальше от тебя, конечно, – хмыкнул Дима.

– Я здесь бывал, – отозвался Юлий. – Пару раз – проездом, еще – на аукционах Артуровых.

– Ах, Арту-ур, – протянул Дима с издевкой, – ну как же – сохнущий по тебе очкарик, с самомнением!

– Да что ты знаешь?! – тут же оскалился Юлий, по привычке занимая оборону.

– Ничего, муркель, совсем ничего, – Дима тихо рассмеялся. – Я без понятия, кто ты, что ты и зачем здесь, – он мягко улыбнулся. – Не знаю ни твоего рода деятельности, ни места жительства. Все, как ты и хотел.

Юлий промолчал, не зная, как это комментировать, застыл, глядя на Димины рисунки.

– Я только одно в толк никак взять не могу, – так же негромко проговорил Дима. – Что ты здесь забыл?

– Что? – Юлий обернулся.

– Хуле ты приперся сюда спустя пятнадцать лет?! – неожиданно зло спросил Дима, повышая голос. – Соскучился по большим членам? Если хочешь отсосать мне по старой памяти, так я не против.

Он демонстративно дернул ремень на джинсах. Юлий отметил про себя, что одежда на Диме хорошая, хоть и без изысков. Он и сам был примерно в том же стиле: классический европейский вариант – джинсы, фотболка, свитшот сверху. Время выпендрежа и бунта осталось в юности.

– Так что, мурель? – поторопил его Дима, дернув бровью. – Ты здесь за этим?

– Нет.

Юлий скрестил руки на груди, передернул плечами. Что он мог сказать? Я здесь потому, что хотел лично удостовериться? В чем? В том, что это действительно Дима, сомнений не было и после фото в инстаграм. В том, что он изменился или наоборот – не изменился? Что не забыл его?

– Пятнадцать лет прошло, Юля, а ты все так же не знаешь, чего хочешь, – Дима снова прочитал его как открытую книгу. – Пиздовал бы ты отсюда, муркель, пока не огреб, – добродушно посоветовал он Юлию. – Если не знаешь, зачем пришел, то нехуй и приходить было.

Юлий шмыгнул потекшим после улицы носом, неловко огляделся. Дима был прав. Смысл был приходить, не зная, зачем, и бередить прошлое. На что он, собственно, рассчитывал? Что Дима кинется его обнимать, будет извиняться, расскажет, как любил его все эти годы и осознал свою неправоту? Это было бы так же нелепо, как предположить такое про самого Юлия. Здесь они с Димой не отличались.

– Просто зашел проведать.

Юлий небрежно пожал плечами, опустился на стоящий рядом пуфик. Он сразу пожалел об этом: пуфик съел весь его и без того небольшой рост. Теперь он, видя свое отражение в зеркале, казался совсем лилипутом. Или ребенком. Он поморщился при этой мысли: никто из них давно не был ребенком. И он – особенно.