Артур Грабовски - Любовники ездят в метро

Турин хорошо знал, когда это началось. Сразу же. В первый же хренов раз, на длинном перегоне Маяковская – Площадь Александра Невского. Стоял конец февраля, и весь вагон кемарил, разморенный удушливой жарой подземки после холода улицы. Турин ехал с работы, сердито тыкая пальцем в экран телефона – пытался поймать связь, чтобы позалипать в социальных сетях. Связи в перегоне не было, и он, обреченно вздохнув, сунул бесполезный сейчас гаджет в карман куртки. После восьми вечера в вагоне было не так много людей: несколько таджиков, щемящихся в дальнем конце, женщина с корзинами, полными носков (видимо, продавала их около метро), несколько парочек, такие же, как Турин, возвращающиеся с работы и… это. Турин сперва скользнул безразличным взглядом, не отделяя «это» от привычной серой массы, и только через секунду мозг дал сигнал. Что-то было не так. Яркое, выбивающееся пятно, несоответствие, изъян, ошибка.

Эпитетов пришла в голову целая тонна. Эта привычка осталась у Турина со школьной скамьи. Учительница в третьем классе устраивала конкурсы на большее количество синонимов. Турин, всегда любивший соревнования, строчил их как из пулемета. Тогда он еще считал, что школьные соревнования тоже важны. Отчего-то Турин запомнил тогда слова училки о том, что вот такие упражнения с подбором синонимов улучшают работу мозга и развивают его. Училка и другие ее наставления давно канули в лету, а синонимы остались.

«Больной, пидорас, давалка, соска», – Турин остановил сам себя, решив, что и так потратил слишком много мыслительной деятельности на «это».

Парень напротив спал, откинувшись головой на спинку сидения. Он почти всем корпусом съехал в проход, длинные тощие ноги постоянно скользили по полу, он ими дергал, но не просыпался. Турин хмуро разглядывал безвольно свисающую руку с вложенным в ладонь потрепанным телефоном старой модели. На указательном и мизинце поблескивало по колечку. Турину показалось, что он видит начало какой-то цацки вроде девчачьих фенек, но уверенности не было – запястье скрывал рукав бледно-зеленого свитера и темно-синяя под кожу куртка сверху. Турин еще тогда подумал о том, что на дворе февраль, и как «этому» не холодно. Поверх всего был намотан какой-то грязно-серый шарф, из которого торчала тощая и бледная, цыплячья какая-то шея. Но привлекло Турина даже не это.

По плечам струились волосы. Не до пояса, конечно, но длиннее, чем у всех баб в том вагоне – русые, странного, медового будто оттенка – они лежали на плечах кожанки и шарфе как-то нереалистично, картинно. Начало этих волос Турин не видел – на башке у «этого» стояла дыбом черная шапка. Лицо было задрано кверху, глаза закрыты. Все, что видел сидящий напротив Турин – острый подбородок и черное кольцо в губе.

«Баба же», – мрачно решил Турин, хотя и понимал, что это никакая не баба.

Парень, каких Турин встречал на той же работе немало, и к которым уже много лет как испытывал презрение, смешанное со злобой. Брючки, сейчас задравшиеся оголяли бледные, какие-то прозрачные лодыжки.

«Босой что ли он там»?

Турин раздраженно поерзал, но продолжал рассматривать «этого», подмечая все больше деталей: родинка под кадыком и на правой щеке – более бледная, вены по всей линии тыльной стороне ладони, потертые, грязные, совершенно мокрые кроссовки. Турин так засмотрелся, что сам не заметил, что подвис и чуть не проехал свою остановку, как «этот» неожиданно резко сел и открыл совершенно не сонные глаза.

Турин тогда дернулся, хотел было отвести взгляд, но не смог – почему-то захотелось узнать, какие у «этого» глаза. Оказалось – светло-голубые, прозрачные и узкие как две щелки.

«Этот» подобрал с прохода ноги, сдвинул тонкие брови; в одной блеснула еще одна сережка.

Турин поморщился, насупился, потому что «этот» сейчас пристально смотрел на него. Это длилось где-то секунду-другую, потом «этот» резко встал и пошел по вагону. Он вышел из дальней двери.

Турин проехал свою пересадочную станцию.

***

Все повторилось на следующий же день. Турин сел после работы на Маяковской и тут же заметил «этого». Та же куртка, свитер, так же спит. Сидел он в этот раз в другом конце вагона – где в ряду по три места. Рядом с ним пристроилась необъятных размеров баба и подвыпивший мужик.

Со вчерашнего вечера Турин не раз возвращался мыслями к «этому», нервно придумывая все новые и новые синонимы. Ушлепок, пидорок, шлюшка, гандон, лох, недоразвитый, урод.