Александр Тихорецкий - Из жизни лис

Он кивнул.

– Да, я должен здесь сделать кое-что.

– Кое-что – это что? – иногда Тонька бывает просто невыносима!

– Написать картину.

Аня не удержалась:

– А ты что? художник?

– Поневоле, – в голосе Стефана скользнули заговорщицкие нотки, почему-то ирония, грусть; не сговариваясь, подружки придвинулись поближе. – Недалеко отсюда есть местечко, называется Лесное, – он посмотрел вдаль, будто мог рассмотреть отсюда это самое местечко (местечко?). – Около трехсот лет назад там произошло сражение, в котором погиб мой прадед. И вот, по завещанию я должен запечатлеть это сражение на холсте.

– И что, так написано в завещании? – глаза Тоньки блестели (завещание! вот так интрига!).

– Да, – кивнул Стефан, – такова воля родителей.

– А что за сражение? И как здесь оказались шведы? – а это уже она! черт тянет за язык!

Стефан рассмеялся, снова полыхнули уши (все! слова больше не дождетесь!).

– О-о-о, девушка! вы плохо учили историю! При Лесном произошло одно из генеральных сражений так называемой «северной войны», следующим и наиболее известным ее эпизодом была Полтавская битва…

Тонька окинула (подружка называется!) снисходительным взглядом, степенно обронила:

– А зачем сюда приезжать-то? Рисовал бы дома.

Стефан покачал головой.

– Не получится – я должен писать с натуры. Иначе не видать мне наследства…

Тонька стала похожа на маленького хищного зверька.

– И что? большое наследство?

– Немаленькое.

Тонька возбужденно рассмеялась.

– Ого! Так ты что? миллионер?

В синих глазах – SOS, паника; прости, подружка.

– А ты в Швеции где живешь?

Так себе, конечно, спойлер, но Стефан – ничего, принял, шутливо-благодарно растерялся:

– А я не сказал разве? В столице, в Стокгольме…

– Ты, кажется, про какое-то предложение говорил? – Тонька демонстративно-вызывающе (вот же дурочка ревнивая, неугомонная!) уставилась на Аню.

Стефан (когда же он настоящий?) опустил глаза.

– О! Спасибо, что напомнила. Тут такое дело… В общем, мне гиды нужны; ну, там город показать, окрестности. Виды разные – я хотел бы попленэрить, поупражняться… Одним словом, если вы не против…

– О! Мы не против! – Тонька довольно рассмеялась, захотелось ущипнуть ее, крикнуть над ухом. – Хотя, если честно – гиды из нас те еще! Живем у черта на куличках, в истории – ни бум-бум…

Стефан отмахнулся.

– Да черт с ней, с историей! Историю я и сам знаю! – мне компания нужна, общение! Вы!

Вы! – ишь чего захотел! – в воображении возник пятящийся в нору, презрительно фыркающий лисенок. И ведь сама! сама виновата! Эмпатия, этикет! саму себя же и перехитрила! Или не хитрила? Нет! надо что-то делать, что-то предпринять! Немедленно, сию минуту! С отвращением (вся такая противоречивая!) она услышала собственный голос, слабый, неуверенный.

– Мы вообще-то школьницы, у нас – уроки, занятия…

В ответ – острие Тонькиного взгляда, ясный, отчетливый голос Стефана.

– Это все не бесплатно, разумеется. Сто евро в день вас устроит?

Это был удар под дых, нокаут; за столиком воцарилась тишина. Тонька мяла в пальцах апельсиновую кожуру, мечтательно и ошалело уставившись вдаль.

– Это… на двоих? – надтреснутым голосом спросила она.

– Почему на двоих? – удивился искуситель. – Каждой.

Официант принес мороженое и кофе – к ним никто не притронулся. Первой в себя пришла Тонька.

– А деньги когда? – голос дрогнул, завибрировал.

Стефан с готовностью вытащил из сумки шикарное портмоне, жестом фокусника выудил две двухсотенных купюры.

– Пожалуйста! Это за сегодня и за завтра, – пояснил он. – Сколько я здесь пробуду – неизвестно, поэтому буду рассчитываться ежедневно и впрок. Идет?

– Идет, – Тонька быстренько, по-птичьи схватила купюры, свою спрятала в рюкзачок, вторую сунула Ане, вопросительно и ультимативно (ну что еще? какие еще вопросы?) взглянула на подружку.

Аня смотрела на купюру, ярким лоскутом другого мира приютившуюся в руке, все еще раздумывая, не решаясь сделать последний шаг. Потом вспомнила маму, школьные взносы и тоже кивнула:

– Идет!

Они поднялись в верхнюю часть парка – здесь было просторно, малолюдно, открывался вид на дворец, пруд с лебедями, набережную. Стефан разошелся (благодетель-работодатель!) – шутил, болтал без умолку, делал комплименты, восхищался. Постоянно останавливаясь, замедляя шаг, чтобы получше рассмотреть, оценить на предмет запечатления тот или иной объект-вид; Тоньке, шедшей чуть впереди (чтобы продемонстрировать, конечно, стройные ножки), все время приходилось дожидаться их. Их – потому, что так уж получалось, что он все время держался рядом с Аней, – как-то естественно все выходило, само собой. Нет, она не (упаси Боже!) флиртовала, не отвечала на ухаживания, да он и не ухаживал вовсе – они просто шли, были рядом. Иногда касаясь друг друга, иногда встречаясь взглядами; и было от этого хорошо и неспокойно, как-то по-особенному радостно и тревожно. Будто скольжение в неизвестность, в пропасть, и одновременно – подъем на высоту…