Я и так-то не особо эффектная бизнес-леди. Для меня главное практичность. Об этом кричат большущая сумка, за которую офисные мужчины прозвали меня «саквояжем» (шеф в курилке подслушал), и туфли на небольшом квадратном каблуке.
Знаю, как должна одеваться, чтобы выглядеть хорошо. Мой тип по Кибби – драматический классик. Угловатый подбородок, острый нос, отчетливые скулы. Грудь и бёдра одной ширины, выраженная талия и узкие плечи. Тяжеловато держать осанку из-за увесистой груди. Хотелось бы на размер меньше.
Всякие модные объемные вещички, джинсы-бойфренды, как и воздушные, летящие ангельские платья не для меня. Выгляжу в этом смехотворно. Классика, и только классика мне к лицу. Строгие линии, плотные ткани, никаких цветочков и горошков. Платья-футляры, юбка-карандаш, чёрные водолазки и брюки непременно со стрелками и хорошим ремнём.
Но у меня просто нет сил на шоппинг. Равнодушна к одежде. Только в студенчестве в голове что-то закоротило, захотелось быть модной и обворожительной. Но в первый же год стахановской работы в офисе и шестичасового сна эту блажь выбило из головы.
Самое ужасное воспоминание из детства – бесконечные хождения по барахолке с мамой, вот она – самая настоящая модница. Я таскалась с ней только за компанию, ну и за палку армянского шашлыка из уличной забегаловки на выходе с вещевого рынка.
Мама одевала меня не по годам. Пушистый свитер, как розовая сладкая вата, полосатые радужные гольфы, оранжевые джинсы, сарафанчики с бантиками и искусственными жемчужинами. Я не возражала, хотя надо мной смеялись в школе. Не хотела обижать маму. Она пришла на выпускной в девятом классе и сама всё поняла при одном взгляде на моих одноклассниц. Гардероб поменялся, но моя внутренняя сущность, характер остались.
Прикладываю пропуск к офисному турникету и замечаю широкую квадратную спину главы информационной безопасности возле лифта. Опасный человек. И я перешла ему дорогу.
Решаю повременить, разворачиваюсь в обратную сторону и иду к Веронике – офис-менеджеру на ресепшн.
– Зашел в лифт? – показываю одними глазами на Карабаса-Барабаса, не поворачивая головы.
Напрасно мужчины помешались на модных бороде и усах. На некоторых эти атрибуты мужественности выглядят комично, особенно когда кто-то пытается компенсировать этим маленький рост, любовь к пельменям перед сном и отвращение к физической активности.
– Всё, путь свободен, – шепотом отвечает мне черноволосая и большеглазая Вероника, будто заскочившая на пару минут в банк прямо с подиума.
Почему я боюсь Карабаса-Барабаса?
Придется рассказать кое-что о себе.
Моя должностная инструкция занимает целых пять альбомных листов. Но утомлять вас бесконечным списком своих обязанностей не буду. Пункт номер десять обязывает меня контролировать: а) соблюдение работниками режима рабочего времени; б) присутствие в офисе (проще говоря, посещаемость).
И не просто проверять, но наказывать нарушителей.
Стукач я, короче.
В оправдание скажу, что другого выхода у меня нет. Все передвижения в офисе фиксируются системой с точностью до секунды. Отчетность прозрачная и доступна руководству банка. Мою работу, как и любого другого работника, ежегодно проверяет независимое подразделение внутреннего аудита. Вот они настоящие кровососы, раздуют из мухи такого слона, что жалостливое укрывательство «опоздунов» обернется с подачи аудиторов чуть ли не коррупционным преступлением. Хотя самое большое, что мне предлагали – это шоколадка.
Не накажу я – накажут меня.
Но я честна и нелицеприятна. Никакая дружба, статус и ранг в компании не спасут нарушителей от моей кары (здесь должен быть зловещий смех: «Бу-га-га»).
Рабочие разговоры по телефону со мной напоминают диалог с Siri или «Алисой». Только по делу. «Договориться» не выйдет, если Вы реально проштрафились.
Три опоздания в месяц, хотя бы на секунду, – нарушитель получает письмо от меня, после которого его квартальная премия уменьшится на четверть, как недопеченные эклеры, когда преждевременно открываешь дверцу духовки.
Уж я-то знаю толк в эклерах. Выпечка – ещё одно моё хобби. Торты, пироги, кексы, пончики, меренги, чуррос, муссы. Эта любовь у меня от мамы. Во времена её молодости не было ни интернета, ни инстаграма с обилием понятных рецептов. Мама переводила со словарем статьи из кулинарной рубрики немецкого журнала «Burda Moden». До сих пор помню её творожно-клубничный торт. Пока родители были в поликлинике, я незаметно отрезала тонюсенький кусочек от оставшейся с вечера части десерта. Никак не могла дождаться их возвращения, а по семейной традиции сладкое мы ели только все вместе за столом.
Читать дальше