Эва Коэн - Под запретом

– Лекарство дорогущее, – медленно вводя препарат в вену, ненадолго останавливается, оценивая мое состояние. – Свиридов всю администрацию на уши поставит, что терапия досталась не ему.

– О чем вы? – непонимающе смотрю ей в лицо.

– Наш Айболит задвинул старика, сказав, что пусть квоту дальше ждет, – на её щеках вспыхивает румянец. Хмуро сдвигаю брови. – Ну, девочка, соображай. Родня твоя подсуетилась и купила лекарство у больницы, – еще больше удивляюсь её словам. Ни мама ни папа ничего подобного не говорили по телефону. Родительница бы точно не смолчала на этот счет. – Закончим – иди сразу в палату, врачебный обход будет.

На этом самом «обходе» я ждала чего-то большего, чем наскоро забежавного Тимофея Георгиевича, спросившего, как мое самочувствие или появление новых жалоб, также предупредил меня, что мне придется остаться здесь на ещё одну ночь.

Не успеваю открыть рот для своего вопроса – от него и след простыл. Удивительные люди – врачи, в постоянных бегах, как супер-люди, из мистических вселенных. Я, точно так не смогла бы.

Мне удается его подловить перед самым ужином, когда он неспешно прохаживался со стопкой карт мимо моей палаты.

– Тимофей Георгиевич, – окликаю его. – Я хочу вас кое о чём спросить, – начинаю мямлить. Мысленно одергиваю себя за это.

– Домой не отпущу, – продолжает идти. – Морозова, отдыхайте, – отмахивается от меня.

– Мои родители ничего не оплачивали, – иду на маленькую ложь. Папе я хотела набрать чуть позже. – Это сделал Роман Борисович? – своим вопросом заслуживаю, быстрый надменный взгляд, в котором смогла найти ответ.

– Рита иди в палату, – останавливается. – Завтра выпишу тебя домой, сразу после второго укола. Надеюсь, тебя есть кому отвезти обратно.

Ворочаясь с боку на бок, долго не могла уснуть. Меня распирало от любопытства, почему чужой человек захотел за меня заплатить, при этом оставаясь в тени? Если бы не болтливая медсестра, то я бы уже спала, а не страдала домыслами, полных загадок.

Устроившись удобно на подоконнике, наблюдаю, как на оконное стекло брызгают струйки дождя, постукивая по нему.

Слышала разговор между медсестрами, что Ярцев сегодня на ночном дежурстве. И, если отбросить все сомнения-то я имею право знать на каком основании, он решил заплатить за меня, не спросив. Может Свиридову это лекарство было последним лучом света на пути к исцелению, а я нагло украла у него этот шанс, не подозревая даже о таком.

Спрыгнув с подоконника, практически бесшумно покидаю свою палату, направляясь к лестнице. Его кабинет расположен в самом конце – всё, как я помню* . Остановившись в метре от открытой двери, замираю. Если открыто-то… ? Не время трусить, Рита! Вперёд!

– Здравствуйте. Я пришла узнать, почему… – Рома останавливает меня жестом руки, смотря, как на столе вращается золотой ободок кольца, сверкая глянцевой обтекаемой формой в тусклом освещении кабинета. Он, что женат? Почему, тогда вчера утром на нём его не было? — Почему вы за меня заплатили? – невзирая на его немую просьбу замолчать, решаю завершить свой вопрос.

– Ты не впервый раз здесь, – отрывает свой взгляд от кольца, что уже, как доли секунды покоится на горизонтальном поверхности. Его глаза, словно подсвечиваются изнутри, делая облик Ромы загадочно-притягательным. – Рита-Маргарита.

– Я была ребёнком, – готова себе по лбу дать, с лёту признаваясь во всём, вмиг покрываясь багровыми пятнами от воспоминаний. – И не должна была входить без спроса, признаю.

– Прямолинейна и чрезмерно открытая, как книга, – хмыкает, пряча в карман золотой ободок. – Этого хочешь и от меня?

– Да. Наверное, да, – задумчиво тяну, ожидая откровений.

– Тебя ждет разочарование, – откидывается на спинку кресла, заложив руки за голову. Полы халата разъезжаются в стороны, оголяя мускулистую грудь. Шокировано опускаю взгляд в пол. – Свиридову не долго осталось жить. Максимум месяц-два. И этот старый ублюдок выбил бы квоту на это лекарство, что продлило бы его существование еще на пару месяцев.

– Ты… Вы… К-как вы м-можете р-решать кому и сколько жить? – заикаясь, примеряю на себя состояние того мужчины, заставляя себя на своей шкуре прочувствовать всё-то отчаяние, что он, возможно, испытал. – Вы украли у него эти месяцы.

– Это отбор, – равнодушно пожимает плечами. – Я выбрал более молодой перспективный на выздоровление организм, – механическим голосом разъясняет свои доводы.

– Вы украли надежду, – разворачиваюсь на звук приближающихся шагов. На меня смотрит та самая процедурная медсестра, с поникшей улыбкой на лице. Именно ей я передарила цветы от Стаса. – Надежду на ещё одно утро с любимым человеком.