Эва Коэн - Под запретом

– Спящая красавица, просыпайся, – надменный женский голос звучит грубо и непривычно для моего восприятия. В моем окружении все со мной разговаривают иначе, по-доброму. Удостоверившись, что я пришла в сознание – удовлетворенно хмыкает, выкидывая в урну смоченный раствором ватный шарик.

– Почему вы так грубы? – прикладываю все силы для того, чтобы занять сидячее положение. Как только это получается, в затылке, что-то взрывается, начинает пульсировать, отдаваясь простреливающей болью по всем участкам головы, затрагивая шейные позвонки. Вскрикиваю, возвращаясь в прежнее положение. – Мне больно, помогите… – тучная женщина, в белом халате, не торопится ко мне на помощь, продолжая делать записи, а потом и вовсе складывает руки на груди, смотря на дверь.

– Я, санитарка, – деловито начинает она. – У нас сплошные увольнения – никто за гроши работать не хочет. Молодые специалисты уходят в коммерцию, чем здесь зады старикам подтирать. Оно и понятно, – тяжело вздыхает. – Молодежи нужно ипотеку платить, подгузники детям покупать, кушать вкусно и гулять весело. А здесь невесело, здесь на кусок хлеба с икрой, вряд ли заработаешь, чтобы ложками лопать да, и квартиру не купишь, чтобы не делить жилплощадь с родителями и другими родственниками, – схватившись за голову, отворачиваюсь к стене, с силой сжимая виски, в надежде компенсировать болевые ощущения, прижав пульсирующие точки. – Не помрешь, – разряжает своим смехом пространство помещения, усиливая его еще долгие секунды эхом. – Ромашка освободится – распишется в нужном месте да, и отправим тебя домой, в белоснежный замок с розовыми рюшами, чтоб людей не калечила своими витания в облаках.

– Я никогда-ничего-никому плохого не сделала, – говорю нарочито громко. – Ай! Голова! – перехожу на утробное мычание сквозь сцепленные зубы.

– Водитель машины, который чудом тебя не сбил, когда ты переходила на красный свет светофора, сейчас на операционном столе. Подушка безопасности сработала на ура, но ему от этого не лучше – итог: единственный хирург, на весь наш небольшой округ, оперирует в поте лица, имея в напарниках лишь медсестру. – Вот, наша звездочка пожаловала, – интонация её голоса меняется на приторно-льстивый. – Ромочка, то есть Роман Борисович.

– Пришла в себя? – боль, что циркулировала в моей голове уступает место другому, более мощному, подпитываемое исключительно гормональной системой. Каждый ритмичный удар миокарда отбивается, подобно увесистому молоту, распространяясь выше грудины, выше ротоглотки, отдаваясь вибрацией в барабанных перепонках. В ушах настоящий гул, но его слова заставляют концентрироваться только на нем и ни на чем больше. – Иди, Зой. Дальше я сам, – мне кажется или в помещении стало в разы холоднее? Судорожно выдыхаю. Получается чересчур громко.

– Фельдшер скорой нашла в её сумочке паспорт, – всеми органами чувств ощущаю, как он берет в руки мою бордовую книжечку, открывает её, смотрит на моё фото. – Заполнила анкетные данные только до медицинской части. Побегу, Ромашка. У главного еще нужно полы помыть, – хлопок двери вводит мое нутро в паническую атаку, улавливая любые колебания воздушных масс между мной и моим кошмаром наяву.

– Морозова Маргарита Валерьевна, – буквально наступаю себе на горло, разворачиваясь к нему лицом, смотря на него во все глаза. Со стороны я, скорее всего, сейчас похожа на перепуганный мультяшный персонаж с огромными глазами, но лучше так, чем трястись от неизвестности с какой стороны он ко мне подойдет, чтобы провести осмотр.

– Это я, – прочищаю горло, прокашлявшись. Наши взгляды пересекаются – проигрываю, отвожу взгляд в сторону, покусывая зубами сухие губы.

– Как самочувствие? – садится за стол, расстегивая полы халата. Под ним у него хирургический костюм. – Жалобы?

– Жалоб нет, – зачем соврала? У меня же затылок печет адским пламенем, блокируя позвоночник до зубного скрежета от боли! Это мое желание, чтобы он ко мне не прикасался, вот и все. Дурацкая идея, Рита!

– В карте скорой написано, что тебя оттолкнули в сторону от предполагаемого удара машины, и ты ударилась головой. На месте наложили швы, чтобы минимизировать кровотечение, – дотрагиваюсь подушечками пальцев до своих волос, обнаруживая уплотнения. Да их целых два! – Не трогай – занесешь инфекцию. Сделаем рентген, если ничего серьезного-то поедешь домой, с обязательной явкой завтра. В палатах свободных мест нет, хотя можно положить в коридоре, – вопросительно изгибает бровь, заглядывая прямиком в мою душу, будто зная, что я не останусь здесь, будь я даже при смерти.