Виктория Мальцева - Вечность после…

Следующий мой шаг — поиск адресов и дат открытия каждого заведения под общим брендом «For you only».

Утром растрёпанная и сонная Лурдес пьёт приготовленный мной кофе и в очередной раз демонстрирует свои незаурядные психоаналитические способности и феноменальную проницательность:

— Эти строки на стене, они ведь для тебя, — сообщает осипшим после сна голосом.

— Не знаю.

Я не могу этого знать. Наверняка знает только он.

— Ты нарочно вчера так рано спать ушла? — спрашиваю.

— Угу, — жуёт пончики в белой глазури.

— Зачем?

— Чтобы, — проглатывает, — у тебя была возможность хорошо подумать.

— Я не спала.

Тут она смотрит с удивлением:

— Ну ты, мать, даёшь! Много надумала?

— Нашла адреса его ресторанов.

— Ясно! — её глаза горят как рождественские огни на ёлке. — Значит, сегодня ресторанный рейд, детка!

— Я думала сама… — неуверенно ставлю её в известность.

— Ни в коем случае! Такие проекты в одиночку не выполняются!

— Я бы хотела в этот момент побыть с собой наедине, — не сдаюсь.

— У тебя будет такая возможность! Я умею исчезать, когда нужно. А когда нужно, я всегда знаю!

Это правда. Что и доказал вчерашний вечер и не только он.

Через час мы готовы. Решили начать с ближайших, а они, по стечению обстоятельств, более новые.

Во всех трёх не оказалось никаких надписей на стенах.

Но вот в четвёртом мы нашли то, что искали:

Help me up.

Help me.

Help…

Just call me!

Помоги мне подняться.

Помоги мне.

Помоги…

Просто позвони!

Самая первая мысль — это его крик, его зов, просьба услышать, обращённая ко мне. Сколько раз я проходила мимо этих его ресторанов, горящих неоном «Только для тебя»? Сотни или тысячи раз отказывала себе в желании зайти и прикоснуться к частичке самого далёкого и самого близкого человека на Земле.

Снова незаметно смахиваю свою слабость.

Сижу с лучшей подругой за удобным столиком у окна и перечитываю раз за разом каждое его слово, обращённое ко мне.

Лурдес молча пьёт мартини, закусывая оливками. Она не задаёт вопросов, потому что она — психотерапевт. Пусть будущий, но, тем не менее, человек кое-что понимающий в жизни, людях, а главное, в их эмоциях и чувствах.

Когда я, в конце концов, всё же прихожу в себя, она спрашивает:

— Это для тебя написано?

— Да, — отвечаю.

Мы снова молчим. Долго молчим, и Лурдес вдруг признаётся:

— Всё-таки невероятный он, этот твой Дамиен!

— Не мой он… не мой… — шепчу и сама себе не верю.

— Ты впервые читаешь это?

— Да. Почему спрашиваешь?

— Потому что в Сиэтле штук двадцать таких ресторанов, в каждом пригороде, почти на каждом углу. Странно, что ты не заметила эту надпись раньше.

Я вздыхаю, и Лурдес осеняет догадка:

— Боже мой… — выкатывает свои огромные карие глазищи, — неужели ты ни разу ни в один из них не зашла?

Отрицательно мотаю головой.

— Чёрт меня дери… Ну ты кремень, мать!

Мы снова долго молчим, и я, не без усилий, всё же решаюсь спросить:

— Думаешь, стоило?

— Конечно, — отвечает, не задумываясь.

— Что, прямо в каждом его ресторане есть эта надпись?

Лурдес делает бровями многозначительное движение, раздвигая их ещё больше «в разлёт», нежели они есть от природы:

— В каждом. По крайней мере, они были там раньше, как и в этих, Ванкуверских. Но в трёх из пяти их больше нет. Наверное, после рестайлинга их не вернули.

Или же они потеряли актуальность для владельца.

Мы едем по следующему адресу и едва успеваем войти в заведение, как я вижу на кирпичной стене строки, горящие ярким белым светом:

Don't believe in words.

Don't believe in sounds.

Don't believe in pictures and images

Don't believe people.

Trust you heart! Trust it!

Listen to me!

Find me!

Tear me out…

Save me…

Не верь словам.

Не верь звукам.

Не верь образам

и картинам

Не верь людям.

Верь сердцу! Верь ему!

Услышь меня!

Найди меня!

Вырви меня…

Сохрани…

Мы с Лурдес занимаем столик у окна и заказываем еду. Не могу поверить своим глазам, но она плачет. Беззвучно, почти бесслёзно, но плачет — этого не спрятать, как ни старайся. Возможно, не будь её, я бы тоже рыдала. Но у меня слишком большой опыт в сокрытии своих чувств, слишком много практики.

— Твой Дамиен — нечто! — выплёскивает сквозь слёзы, всхлипывает и, не смущаясь, прочищает нос в кафешную салфетку. — Даже мой папенька-романтик до такого бы не додумался!

— Ну, — сухо возражаю, — Дамиен тоже не сам это придумал — украл идею из собственного фильма.

— Ключевое слово — собственного!