Джорджия Карр: Под гипнозом

Даффи подошла поцеловать меня в щеку после приема.

— Ты выиграла в лотерею. Не растрать всё на скачки. — Сказала она и засмеялась.

Я уставилась на неё. И ты Брут? Но это осознание не причинило боли. Я выиграла в лотерею, но у меня не было ни малейшего желания разбазаривать свой выигрыш на скачки.

Отец и Ивана приготовили для меня подарок-сюрприз — дом в Белгравии. Марлоу был в курсе, конечно же. Нас привезли туда в карете. У него был белый оштукатуренный фасад с колоннами у входа и блестящая чёрной дверь. Мы поднялись по ступенькам. Он взял шелковый шарф.

— Что? — спросила я со смехом.

— Повернись, — сказал он.

Всё ещё смеясь, я повернулась, и он завязал мне шарфом глаза. Я стояла, отвернувшись от него, пока слушала, как он вставляет ключ в дверь, открывает замок, а затем его сильные руки обвили меня, и я с хихиканьем взмыла в воздух. Он со смехом перенёс меня через порог, но не сразу поставил на ноги. Он даже не понес меня наверх в спальню, как я ожидала. Вместо этого он прошел, по моим ощущениям с закрытыми глазами, по прямой, направившись к задней части дома. Я повисла у него на шее и уткнулась в его шею.

В этот момент я была самой счастливой женщиной на земле.

Он поставил меня на ноги, и я почувствовала его движения сзади. Ещё до того как он снял с меня шарф, слезы уже катились по моему лицу. Я чувствовала их, понимаете. Я чувствовала их, как мать чувствует свое новорожденное дитя. Шарф упал с моих глаз и я задохнулась. Мои глаза перебегали от одного ребенка к другому, и обратно. Каждый из них вернулся ко мне. Все мои детки прибыли, чтобы жить со мной. Я повернулась с сияющими глазами.

— Спасибо тебе, любовь моя. — мой голос перешёл в дрожащий шепот.

Он посмотрел на меня с такой любовью, что в моей груди вспыхнул пожар.

— Это не моя заслуга. Я хотел попросить садовников твоего отца восстановить твое счастливое местечко здесь, но Ивана настояла на том, чтобы переместить сюда всё из оранжереи. Она даже уладила вопрос с садовниками, на тот случай когда нас не будет рядом.

— Да, дорогая Ивана, — сказала я саркастически.

— Ты такая красивая, — сказал он мягко, отказываясь заглатывать наживку. Однажды он сказал мне, что таким полным ненависти, как Ивана, он не будет никогда, благодаря ей. Непреднамеренно, но всё же она осуществила его самую невероятную мечту.

— О, да? — сказала я, имитируя его акцент.

— Да, — сказал он, как неотразимый мачо.

Он скосил на меня свой взгляд.

— Ну, ты ведь не горишь желанием полить растения или что-то в этом роде?

Я ухмыльнулась.

— Я горю кое-каким желанием. Посмотрим, сможешь ли ты угадать, каким именно.

Он рассмеялся.

— Это слишком, черт подери, легко. — Сказал он, подходя ко мне сзади и начиная расстегивать моё платье.

— Будь с ним поосторожнее. Я сохраню его для моей дочери. — Предостерегла я, мой пульс застучал под кожей.

— Нашей дочери, — прошептал он мне в ухо. — Наша дочь, наш сын, наша семья. — Я чувствовала его рот на своем затылке, как легкое прикосновение бабочки.

Я закрыла глаза, счастливая, такая невероятно счастливая. Это мой реванш, Ивана. Видеть меня особенно счастливой. Я немного склонила голову. Его глаза были сосредоточены на застежке, его ресницы тенями лежали на его щеках, и моё дыхание замерло от красоты этого мужчины. Я мысленно сфотографировала его. Хочу запомнить его таким, как в этот момент, навсегда.

— Теперь, я думаю, тебе не стоит волноваться о платье. Я слышал, у них тут, в Белгравии, отличные химчистки. — послышался его смех, приглушенный прикосновением к моей плоти. Этот звук смешался с шорохом моего платья, упавшего на серую сланцевую плитку. Если они не спасут его, она сможет хорошенько повеселиться, покупая свое собственное.