Джорджия Карр - Под гипнозом

Она всё ещё продолжала.

— Это угроза?

— Это предупреждение, но оно содержит угрозу помочь вам понять, насколько серьезно я это воспринимаю.

Послышался мягкий стук в дверь. Вошел лакей с подносом и направился к ней. Она схватила стакан и сделала огромный глоток. Дверь снова закрылась.

— Чего вы хотите? — спросила она быстро.

— Я хочу, чтобы у Оливии была свадьба её мечты. Полный комплект. Платье, фата, церковь, подружки невесты, цветы. Только вы знаете её достаточно хорошо, чтобы устроить всё это для меня.

— Что ещё? — строго спросила она.

— Я хочу знать, где мне найти садовника Тома.

— Тома Харди? Он умер несколько лет назад. Рак, я полагаю.

— Повезло ему. — Сказал я тихо.

Что-то проскользнуло в её глазах. Оно исчезло в мгновение ока, но я успел заметить. Я в шоке уставился на неё.

— Вы все знали, не так ли?

— Знала что? — вызывающе спросила она.

Я почувствовал ненависть, сковывающую живот.

— Что же вы за женщина такая? Вы позволили ему надругаться над беззащитным ребенком.

Она вздохнула.

— Я не знаю, что за ложь она вам наговорила, но я не могла ничего поделать с тем, что происходило между ней и Томом.

— Но свою собственную дочь вы защитили.

— Я не несла за неё ответственность. — выкрикнула она.

Меня тошнит от таких людей, как она.

— Есть и хорошая новость — я забираю Оливию с собой обратно в Америку. Поэтому вам будет сложно увидеться с ней снова, но я буду привозить её сюда так часто, как она этого захочет, поэтому я хочу, чтобы у неё был прекрасный дом в Лондоне. Я надеюсь, вы и ваш муж позаботитесь об этом.

Она кивнула. Дымка зависти скользнула по её лицу.

— Вы увозите её?

— Да, я собираюсь обратно в Штаты. Я возвращаюсь к практике неврологии.

— Понятно.

— Есть еще одна вещь, которая, как я хотел бы, была у Оливии. Но это должен быть сюрприз.

— И что это? — спросила она настороженно. И я рассказал ей.

Моя свадьба была грандиозным светским событием, организованным и прекрасно исполненным Иваной. Нет, это не было неуклюже помпезным. Это был настоящий триумф. Все так сказали. Все, кто видели это, могли бы позавидовать нашей семье, нашей красоте, нашей удачливости, нашему богатству, нашему счастью. Они бы увидели гордого отца, прекрасную, блестящую, очаровательную, абсолютно преданную мачеху и невесту, которая с обожанием смотрела на жениха, как будто он был богом, сошедшим на землю. И только этот обожающий взгляд невесты на своего жениха, не был постановочным.

Больше всего мне запомнилось, как я заходила в церковь и увидела Марлоу, во фраке, который просто идеально сидел на нём. Как он смотрел на меня, на каждый сантиметр моего тела. Ни улыбки, ни молчаливого подбадривания, ни застенчивых жестов любви, только сильный взгляд, говорящий — я здесь, можешь на меня рассчитывать. Ты навсегда останешься великой ценностью. Мои шаги замедлились, и рука отца сжала мою руку. Я почувствовала, как он посмотрел на меня. И тоже взглянула на него. Его лицо было идеальной пародией на гордого отца. Он никогда не заботился обо мне, но сегодня он отдает меня тому, кто будет.

Я снова перевела взгляд на Марлоу. Он не шевелился. Он стоял неподвижно, как статуя с руками по швам, и я вспомнила свое первое впечатление от него: растягивающий слова, словно вооруженный бандит на пыльной улице в полдень, готовый сорвать куш. Напряженный, словно готовый к бою, и вооруженный до зубов, сконцентрировавший всё свое внимание. Я смотрела на него, и внезапно кроме меня и него в церкви никого не осталось. Когда я сделала головокружительный вдох, я поняла, что навсегда в безопасности.

И потом я помню поцелуй. О, этот поцелуй. Это была самая прекрасная вещь, которая когда-либо случалась в моей жизни. Всё что было потом, я помню, как в тумане. Его рука, похлопывающая меня по спине, конфетти из розовых лепестков, добрые пожелания от гостей, музыка, вкусная еда, разрезание восьми ярусного торта, шампанское…

Были и речи тоже. Не помню ни одну из них. Только от Марлоу. Когда он посмотрел мне в глаза перед всеми людьми, которые пытались причинить мне столько боли, и заговорил:

— Я был не человеком, а раковиной, когда ты вошла в мой офис.

Мне пришлось смахнуть накатившие слезы, и не только потому, что это было абсолютно тоже самое, что чувствовала я сама. И я тоже была раковиной, пока не вошла к нему в офис. Но из-за ощущения триумфа и подтверждения своей правоты: никто из вас не сумел меня уничтожить.