Алана Инош - Пташка

— Недурно, — озадаченно проговорила Зира, когда Зейна приземлилась и спрятала крылья в своём сердце. Они сжались в сгусток золотого света и исчезли в её груди.

А Тина смотрела так пристально, что Зейна ощутила жар на щеках.

Вечером Зира пришла. Чай уже был заварен, стол украшали цветы, свежее печенье с корицей наполняло дом уютным ароматом. Зейна сразу же, с порога, обняла Зиру.

— Не волнуйтесь, мне не станет плохо, — сказала она, почувствовав напряжение: Зира хотела её отстранить. — Эти крылья подарила мне мама. Теперь вам не нужно прятаться от меня, крылья дают мне такую силу, что всякое недомогание исключено.

Они провели вместе целый вечер, и никаких изменений своего самочувствия к худшему Зейна не отметила. Всё было прекрасно, как в прежние времена. Зира всё ещё была насторожена, а потому попыталась уклониться от поцелуя, но Зейна коснулась её губ своими и обняла со всей нежностью и любовью, которые сияли в её душе.

Крылья давали ей новое, мощное, волшебное вдохновение. Ночные полёты привносили в её творчество нотки таинственности и глубины, мудрости звёздного неба, утренние — светлой, как заря, радости, а днём она взлетала к солнцу и раскрывала ему объятия. Ей казалось, что в эти мгновения её наполняет животворящая сила и любовь, которую она изливала на свои полотна.

Она уже не боялась пристальных взглядов критиков, сравнения со своей матерью. Крылья давали ей уверенность и внутреннюю твёрдость духа, несгибаемость. Она нащупала верный путь.

Слыша в воздухе рокот двигателей, она с улыбкой выходила на крыльцо. Она никогда не упускала возможности полетать вместе с крылатыми машинами, но уже более искусно, не внося в их учебные полёты беспорядка. Её приветствовали покачиванием крыльев, а она выписывала в воздухе сердце, оставляя за крыльями золотой сияющий след. (По желанию она могла его и не оставлять, летая в небе совершенно неприметно). Самолёты стройными рядами пролетали сквозь него, и оно рассеивалось. А иногда она подлетала к машине Тины, и они вместе выписывали в воздухе фигуры, двигаясь одновременно, чувствуя друг друга и угадывая малейшее намерение. Когда они просто летели рядом, их глаза встречались. Зейна улыбалась всем сердцем и душой, и Тина отвечала ей такой же лучистой улыбкой из кабины. Небо не требовало слов, в нём и так всё было понятно. За них всё говорили крылья. Им было легко держать слаженность, синхронность движений, они становились единым целым. Для её полётов Зейне выдали шлем с очками и плотный лётный комбинезон: встречный ветер на таких скоростях был нешуточный.

Общалась она с лётчиками и на земле — в клубе. Каждый из них считал своим долгом быть в неё влюблённым, но всё это было, конечно, не всерьёз — дружеская игра, флирт, доставлявший всем невинное удовольствие. Танцевала она со многими, смеялась их шуткам, перебрасывалась остротами, но лишь единственная пара глаз заставляла её сердце биться — глаза эти смотрели на неё пристально, неотступно, серьёзно и нежно. Принадлежали они Тине. И когда та приглашала Зейну на танец, всё вокруг как будто замирало. Весь мир исчезал, оставались только они — не отрывающие глаз друг от друга, зачарованные, окрылённые.

Первая большая выставка Зейны имела успех. Она проходила под общим названием «Голос неба» и включала в себя работы, на которые молодую художницу вдохновили полёты. Небесная тема прослеживалась в них неизменно, но в разных вариациях, с разным настроением, разным букетом чувств.

А «гвоздём» выставки был большой портрет Тилль. С него сняли покрывало в самом конце, и от Зейны не укрылось, как на суровом лице Зиры отразилось что-то вроде облегчения и благодарности: видимо, она думала, что Зейна решила выставить ту самую картину, на которой Зира и Тилль стояли в объятиях друг друга. Но упавшее покрывало открыло лишь одну Тилль, и Зира глазами благодарила Зейну за то, что та пощадила её чувства, не выставила сокровенное напоказ.

А ту картину Зейна в тот же вечер подарила Зире уже дома — с глазу на глаз. Они снова пили любимый чай Тилль, Зейна читала вслух стихи из томика, который мать часто держала на своём столике и перечитывала. Получился этакий вечер памяти Тилль.

— Я горжусь тобой, — сказала Зира, глядя на Зейну с задумчивой грустью в глазах. — Ты умница. Никогда не устану повторять, каким гением была твоя мама. Она создала такое чудо, как ты, и это непостижимо.

Она по-прежнему жила одна. Вся её жизнь проходила на службе, ни с кем она так и не связала свою судьбу, храня верность Тилль. Зейна пару раз заикалась о том, что была бы не против, если бы у неё кто-нибудь появился, но Зира выбрала одинокое вдовство, хоть узами брака они с Тилль и не были связаны.