Алана Инош: Дар

Геля переходила с лейкой от куста к кусту, а закат стремительно угасал. Голубоватая тень залегла в уголках сада, дышала прохладой надвигавшейся ночи. Казалось, любимая женщина колдовала, вливала в растения свои тёплые чары, и они отвечали ей ласковым шелестом. Этим зрелищем можно было наслаждаться бесконечно.

И вот, мурлыча себе под нос безмятежную мелодию, Геля прихорашивалась перед зеркалом: наносила крем на лицо, руки и декольте, разглядывала себя, будто бы выискивая несуществующие морщинки. Лоснящаяся ткань шёлкового халатика облегала её фигуру, будто подарочная упаковка. Отпущенный на волю пшеничный водопад волос манил коснуться, откинуть его, будто занавеску, и Рина протянула руку… И ощутила тепло тела через гладкий шёлк. Геля застыла, прислушиваясь к прикосновению с улыбкой на приоткрытых розовых губах. Её руки в зеркале развязывали пояс, и ложбинка всё больше открывалась, обдавая Рину волной сладковатого и жгучего, как чистый спирт, хмельного огня.

Пальцы, днём державшие мучительную кисть, быстрыми шажками ползли к цели, а губы обдавали горячим дыханием ухо Гели. Хвала небесам, Геля была сосудом с неугасимым пламенем, от одного прикосновения к которому Рина вспыхивала, как сухой хворост. Её губы зарывались в тёплую ямочку за ухом, скользили по щеке, искали улыбающийся рот… и нашли, жадно нырнули в поцелуй. Цепкое кольцо рук Гели сомкнулось, пальцы забрались в тёмные короткие волосы Рины с высветленными прядями. Мягкость груди, бусины сосков. Прекрасное завершение дня.

Море серебрилось лунной дорожкой, Рина подставляла лицо сонному ночному ветерку, стоя на балконе. Она недооценила жестокую силу картины: близость с любимой женщиной хоть и облегчила «отходняк», но не сняла его до конца. Геля видела десятый сон, а у Рины — ни в одном глазу. Стоя нагишом на балконе, она спрашивала этот чёртов бокал:

— Что тебе надо от меня? Зачем ты издеваешься надо мной?!

Там, за картиной, по другую её сторону, был кто-то. Кто-то живой, чья тоска пронизывала Рину тем пресловутым сверлом. Чья-то душа, от которой Рина не могла отмахнуться, как от почудившейся тени — точно так же, как она не смогла бы отмахнуться от Гели, если бы та пришла к ней в слезах, с какой-то болью. Первым порывом Рины было бы обнять любимую, зацеловать заплаканное лицо, успокоить, узнать, что за беда случилась, а узнав, тут же ринуться её устранять.

Её ноутбук работал, но Рина не помнила, чтобы она оставляла его открытым. На экране — голубой фон и надпись: «Бессонница». Белые крупные буквы на лазурном поле. И открытый диалог, но все сообщения — только с одной стороны, от неведомого визави. Пустые. Рина занесла дрожащие пальцы над клавиатурой.

«Почему ты плачешь? — напечатала она. — Я слышу, тебе плохо. Я могу чем-то помочь?»

И следом:

«Кто ты?»

Тишину нарушал только стук сердца Рины. Она озябла нагишом, но тело охватил какой-то паралич. Душа ждала ответа.

И он пришёл.

«Тебе тоже не спится?»

Ледяные лапки мурашек — по плечам. Пальцы дрожали, путаясь в опечатках. Эти мелкие букашки цеплялись, оплетали паутиной, задерживали, слова получались неузнаваемыми.

«Есть немного, — отправила Рина, исправив всё неверно набранное. — Как тебя зовут?»

«Лина».

«Очень приятно. Я — Рина. Забавное созвучие…»

Сто безумных сокращений сердца — и ответ:

«Прости, что побеспокоила. Я не ожидала, что ты ответишь».

Всё это было очень странно, непонятно, как в глупом, запутанном сне, но Рина не могла отделаться от ощущения, что она нащупала какую-то разгадку. Наступила ей на хвост, и та теперь извивается, пищит, беспокоится. Она попалась.

Разгадка чего? Да шут его знает. Рина знала, чувствовала только одно: это то самое. То, чего нельзя упускать. Жар-птица, которую она так долго пыталась ухватить. Неужто это её пёрышки мелькнули?

«Это было совсем не сложно, — напечатала она. — Просто открылся этот сайт, а там — пустые сообщения. У тебя что-то случилось? Тебе нужно поговорить? Пиши всё, что сочтёшь нужным. Я выслушаю».

Спустя несколько тёплых, наполненных солоновато-сладким сердцебиением мгновений пришёл ответ:

«Спасибо тебе. Но ты мне ничем не можешь помочь, разве что я — тебе. Я могу помочь тебе заснуть».

Рина не плакала, но чувствовала эти слёзы в своём горле. Чужие слёзы — той, что была по ту сторону экрана.

«Я знаю тебя?» — исправляя десятки опечаток, набрала Рина пляшущими от волнения пальцами.

«Трудно сказать. И знаешь, и нет. Не спрашивай слишком много. Тебе важно знать только одно: я не желаю тебе зла».