Джейми Каейн - Инструкция на конец света

– В меня тогда впервые в жизни стреляли.

– Я не стреляла в тебя. Я стреляла в стену. Чтобы отпугнуть тебя.

– Зачем?

Потом я рассказываю ему о том, что произошло между Иззи и

Кивой, что она ни в коем случае не могла сесть в ним в автобус и уехать.

Вольф слушает, а его молчание так ощутимо, будто кто-то третий

сидит рядом с нами. В итоге он произносит:

– Вот бы ты сказала мне это раньше. Этот проклятый идиот…

– Не говори ничего, пожалуйста. Она просто хочет идти дальше, и

мне это кажется единственным выходом. Ладно?

Пару мгновений он молчит, а потом кивает.

– В любом случае, хотя папа съехал с катушек из-за маминого

ухода, он разрешил нам ходить в школу в городе, и всё стало немного

налаживаться с началом учебного года. Он ремонтирует дом, а мы весь

день проводим вне дома.

– Как тебе школа?

– Я думаю, что тебя там не хватает.

Он странно на меня смотрит, будто бы не понимает, серьёзно ли я

говорю или шучу.

– Думаю, нашу школу ты даже не рассматривала? – спрашивает он.

Я смеюсь.

– Не в этой жизни. Но она хорошая. Иззи всегда мечтала о

нормальном институте, так что её мечта сбывается, а я просто рада быть

подальше от дома.

– У Иззи тоже всё в порядке?

Я призадумалась. Мы никогда не общались с Иззи так тесно, но за

последнее время отношения между нами потеплели. Она со мной

разговаривает. Спрашивает и просит совета. Будто бы, раз мамы нет

рядом, я – тот единственный человек, которому она может доверять.

– Да, в порядке. Не то, чтобы она такая же бесстрашная, как

раньше, но институт пошёл ей на пользу. Она с удовольствием уезжает

из дома, от папы и проводит весь день с обычными ребятами.

Я знаю, что он думает о том, что произошло в сарае и как сильно

это могло её потрясти, но он больше ничего не говорит по этому поводу,

и я ему благодарна. Свой рассказ я заканчиваю тем, как я могла бы

защитить её, и размышляю обо всём том, что пошло не так.

Я думаю, что, в конце концов, мы поняли, что способны пережить

всё, что бы на нас ни обрушилось, по-другому. Без папиной помощи.

– Хочешь поплавать? – спрашивает Вольф, и я вижу, как он

потягивается и встаёт.

– Конечно, – говорю я, осознавая только теперь, что я не взяла

купальник. На нём только пара чёрных боксеров.

Я снова пытаюсь представить, что бы сказал папа обо всём

происходящем, и в минуту высочайшего откровения я понимаю, что это

ничего не меняет. Для меня это никогда больше не будет ничего значить.

Он не тот, перед кем я должна ещё когда-то отчитываться. После того,

что случилось этим летом, я ни перед кем не отвечаю, кроме себя. Он

может вышвырнуть меня пинком из дома, если захочет.

Я всё равно найду способ выжить.

Я тоже встаю, и, не думая о том, что делаю, снимаю джинсы,

майку и остаюсь только в трусиках. На мгновение я ловлю взгляд

Вольфа, который не могу расшифровать. Что там? Может, любопытство?

Неважно.

Я иду к воде и, не привыкая к температуре воды, не колеблясь, я

просто иду, пока не оказываюсь по колено в воде, а потом ныряю. От

воды, как от электрошока, от её ледяного холода, от непередаваемого

чувства облегчения перехватывает дыхание. Я ныряю с головой и

рывком выплываю на поверхность, жадно ловя воздух.

Когда я оборачиваюсь, Вольф стоит прямо за мной, уже

промокший, он улыбается и смеётся.

– Если ты побудешь тут всего минуту, то привыкнешь к холоду, –

советует он.

Я снова ныряю, а когда я поднимаюсь за глотком воздуха, он стоит

чуть ближе, на расстоянии вытянутой руки.

Воздух за последние полчаса усилился, и небо над нами, которое

было пепельно-серым от дыма пожаров, посветлело, стало кристально-

голубым, впервые за последнее время.

Я тянусь и беру Вольфа за руку. Я не знаю, о чём я думала, когда

делала это, но, когда мы соприкасаемся, я знаю. Я притягиваю его ближе,

пока он не оказывается прямо передо мной, кожа наших мокрых

холодных тел соприкасается. И я целую его.

Это лучшее, что я когда-либо испытывала. Мне в голову приходит

мысль, что вкус еды раскрывается гораздо ярче, когда ты действительно

неподдельно голодный. Может быть, между нами происходит что-то

подобное.

Я действительно и неподдельно истосковалась по этому.

Его руки скользят по моей талии, и я исчезаю во вкусе его губ, его

прикосновении к моей коже. Я обёрнута в объятия единственного в мире

человека, которому я могу полностью доверять.