Джейми Каейн: Инструкция на конец света

была на месте папы, и я почти смеялась над тем, что мы как-то стали

семьей, в которой друг другу дают пощёчины.

Взглядом я бросаю ему вызов сделать это снова. Иззи нервно смотрит то

на меня, то на папу.

Моя щека пылает, вероятно, ярко-красная с отпечатком его ладони.

– Она правильно сделала, что сбежала от тебя, – говорю я, не уверенная

до конца в правильности своих слов.

Я просто хочу причинить ему боль или посмотреть, могу ли я сделать

это. Думаю, он снова ударит меня, но вместо этого он поворачивается и

идёт в ванную, захлопнув за собой дверь.

Когда я смотрю на Иззи, её уже нет в дверях. Её нигде нет.

Лоурель

Все могут вернуться в деревню через четыре дня после эвакуации.

Направление ветра переменилось, и пожар Оазис-Ридж, расположенный

по соседству с нами, по сообщениям спасателей, полностью потушили.

Я пытаюсь представить, куда бы я пошла, если бы деревня сгорела, но не

могу. Теперь я точно знаю, что не хочу находить своих родителей, но я

не ощущаю и готовности к самостоятельной жизни.

Когда я вижу, что Анника, сильно напрягаясь, тащит большую коробку

во дворе, я окликаю её и бегу помогать.

– Тебе помочь? – спрашиваю я.

– Ты не могла бы просто придержать дверь на общий склад, пока я её

заношу? - спрашивает она, и я спешу открыть перед ней дверь.

– Отправляешь кому-то подарок?

– На самом деле я отправляю кое-какие свои вещи в Берлин, – говорит

она, проходя мимо меня на склад.

Я хочу спросить зачем, но она разговаривает с сотрудником склада и

просит форму заявления для таможни. Я жду, пока она заполняет

документы и указывает адреса, а затем я иду с ней обратно.

– Я хотела поговорить с тобой, – говорит она, когда мы снова одни.

Моё глупое сердце слегка подпрыгивает.

– Да?

– Я думаю, что, может быть, огонь, который прошёл так близко, - это

знак, понимаешь? Он как моя зависимость. Если я не образумлюсь, я

уничтожу всё.

– Но ты же будешь вести себя осторожно, верно? Ты же не пьёшь.

Она мягко обхватывает меня одной рукой за талию и ведёт меня рядом с

собой.

– Не пью – громко сказано. Знаешь, просто здесь тяжело. Так много

соблазнов, старых привычек, старых друзей. Я не знаю, смогу ли я

держаться дальше. Я молилась о том, что мне делать.

Опять молится.

– Помогло?

– Мне кажется, что огонь был Божьим ответом на мои молитвы. Я

думаю, он говорит мне, что я должна уйти, если я хочу спастись.

– Уйти куда?

– Куда угодно, но я всегда хотела жить в Берлине, поэтому, я думаю, что

поеду туда.

Мне нечего сказать. Я потрясена. Я не могу представить, что Анника

никогда не вернётся в Садхану. Это равносильно тому, что солнце

никогда не вернётся на небо. Без этого всё теряет смысл.

– Но…

– Сначала я хотела поговорить с тобой, – говорит она, – потому что я

боюсь, как Вольф воспримет эту новость. Ему нужна будет поддержка

друзей.

– Да, – говорю я, но на самом деле не слушаю, потому что голова занята

своими мыслями. А что будет со мной?

– Ты думала взять его с собой? – спрашиваю я, вместо того, чтобы

сказать, что я хочу поехать с ней.

– Я собираюсь предложить ему, конечно, – говорит она. – Просто я не

думаю, что ему понравится эта идея.

– Могла бы понравиться, – небрежно говорю я.

– Я говорила об этом с Хелен, и я знаю, что она думает, что я должна

остаться здесь, по крайней мере, до тех пор, пока не Вольф не окончит

школу, но просто не знаю, выдержу ли.

– Хелен знает, о чём говорит, – говорю я. – Может быть, вам стоит её

послушать.

Она останавливается и поворачивается, чтобы обнять меня.

– Ты мне очень дорога, понимаешь. Как дочь.

Я таю в её объятиях, на глаза наворачиваются горячие слёзы. Я хочу так

много всего сказать. Я хочу вцепиться в неё и сказать ей, что она для

меня - весь мир, но вместо этого я просто закрываю глаза и вдыхаю её

запах – смесь лаванды и пчелиного мыла.

– Я поеду с тобой, если он не согласится, – наконец говорю я.

– Но как же твои планы? – говорит она. – Я хочу, чтобы ты осуществила

их, ты же знаешь.

Я слушаю её слова, будто она, как мама, даёт мне настоящий мудрый

совет.

Я возвращаюсь в свою комнату, облегчённо вздыхаю от того, что нет

соседей, и ложусь на кровать, я слишком потрясена, чтобы плакать, мне

слишком грустно, чтобы двигаться. Я думаю о том, что Анника уходит, о

её совете, и я чувствую странное чувство, что поступлю именно так, как