Джуд Деверо: Сватовство (The Matchmakers)

Пять лет назад, когда мне было двадцать пять лет, я занималась нужной изматывающей работой — лучше о ней сказать меньше, чем больше, и проживала в скучном неведомом городишке на Среднем Западе, о котором хочется сказать меньше, чем ничего. Всегда, сколько себя помню, чтобы чем-то себя занять и удержать ум от стагнации, я рассказывала себе истории. Я знаю, меня отделяло от полного распада личности всего четверть дюйма, но я постигла еще в раннем возрасте: или держись подальше от всего, или вообще потеряешь рассудок. Во все времена мой отец пугался собственной тени и требовал от семьи абсолютного повиновения. Я должна была носить то, что он приказывал, есть то, что, по его мнению, я должна есть, любить то, что он предписывал, и даже двигаться по его правилам. Пока мне не исполнилось восемнадцать, он контролировал каждую минуту моей жизни. Но еще до этого я обнаружила, что нельзя контролировать единственную часть моего существа — мой ум. Меня могли силой заставить носить голубое, когда я хотела надеть красное. Я вынуждена была отказываться от имбирного пива, потому что старик ненавидел имбирный эль, но я была свободна в своих мыслях. В них я делала что хотела, шла туда, куда хотела, говорила нечто умное и за беседу вознаграждалась. Надо сказать, мой отец имел обыкновение «затыкать» людям рты, заставляя всякого держать свои мысли при себе.

Когда мне исполнилось двадцать пять, я жила в нескольких милях от родителей, напрягая все силы, чтобы собрать достаточно денег на билет куда-нибудь в одну сторону. Тогда я записала одну из моих историй на бумаге. Это была история убийства, а убийцей была молодая женщина, которая расправляется со своим тираном-отцом. После того как я это написала, я подумала: чем черт не шутит? — и послала рукопись в издательство, даже не надеясь, что они ее примут. Но, как ни странно, через двадцать один день я получила письмо, в котором просили разрешения опубликовать мою книгу и прислать мне кучу денег. Из чего я сделала вывод, что множество людей не выносят отцов и мужей. Вот повезло! Эти люди полны желания платить мне, чтобы я продолжала делать то, чем любила заниматься всю жизнь.

С деньгами, присланными мне, я двинулась в Нью-Йорк. Я никогда до этого не бывала в большом городе, но считала, что город поможет мне стать писателем. Я сняла крошечную квартирку и купила компьютер.

Следующие четыре года я безвылазно корпела над клавиатурой, потому что писала одну историю за другой. Я убила Дядю, которого не любила. Убила нескольких бывших сотрудников, которые унижали меня, а в моем бестселлере убила целую команду фанатов из моей высшей школы, не дававших мне спокойно жить.

За эти четыре года я получила лишь беглое впечатление о мире, так отличающемся от того, в котором выросла. Особенное впечатление на людей производила моя компетентность. Я уверена, что уже упомянула, что мой отец был тираном, но упомянула ли, что он был настоящим неудачником, боящимся за себя постоять и позволяющим другим унижать себя? И когда приходил домой, весь свой гнев он изливал на меня. Сердиться на мать было неинтересно. Я же, напротив, доставляла ему большое удовольствие, потому что и плакала, и страдала — вся дымилась от всех этих несправедливостей.

В конце концов вспышки гнева моего отца закалили меня, превратив в компетентную, бесстрашную особу. После того как вы проживете с человеком вроде моего отца, верьте мне — впоследствии ничто из сказанного или сделанного вам уже не может ранить так, как раньше мог ранить он. Садисты изучают свои жертвы, тогда как большинство людей настолько заняты собой, что не интересуются кем-то еще. Так, благодаря тренировке, которую я получила в детстве, я была очень компетентной деловой женщиной. Я беспрерывно писала, торговала собственными контрактами, вкладывала заработанные деньги без помощи менеджера, и вот через четыре года я купила себе фешенебельную квартиру в небоскребе на Парк-авеню. Несмотря ни на что, я это сделала, и сделала быстро.

На что похожа моя личная жизнь? Думаю, ее не существовало. Моя издательница постоянно опекала меня. Когда я писала без передышки целыми днями, она даже приносила мне еду. Но издатели не принесут вам партнера для встреч. Влюбляющиеся авторы, авторы, любящие общество, не пишут. Я думаю, что если бы издательствам дали возможность, они поселили бы всех писателей в башнях на Парк-авеню, обеспечивали бы их едой и никогда не позволяли им покидать здание.