Уинифред Леннокс - Мадонна на продажу

Холодная вода быстро успокоила девушку, к тому же плавать она любила и делала это мастерски. Чуть погодя, приустав, Мэри легла на спину и блаженно зажмурилась. К действительности ее вернул бархатный голос:

– Не переживай, малышка. Каждый выставляет напоказ то, что имеет…

Нелепо взмахнув руками от неожиданности, Мэри с головой ушла под воду, но сильные руки тотчас сомкнулись вокруг ее талии.

– А ну-ка пусти! – возмутилась девушка, вырываясь. – Я вовсе не котенок в бочке, не бойся!

Джереми тотчас послушался.

– Да, ты не котенок в бочке… – задумчиво произнес он. – Ты кошечка на солнышке.

Кстати, на солнце ты совсем рыжая…

Мэри уставилась на него во все глаза. Неужели он перепутал ее с Карен?

– Ты… Что ты себе вообразил? – ахнула она.

– О чем ты? Ты не оставила простора моему воображению, – загадочно ответил Джереми.

Взгляды их встретились, и Мэри поняла, что сейчас утонет, но вовсе не в реке, а в этих черных как ночь глазах…

– Давай поплывем назад! – взмолилась она, теряясь от нахлынувших чувств, имени которым не знала.

– Давай… только вместе, – ласково улыбнулся Джереми.

После этого они и были вместе. Всегда. Везде.

Никто не мог ничего понять. Ни Карен, побушевавшая немного, но быстро утешившаяся, обретя в лице крепыша Пита преданного поклонника. Ни отец Мэри, пришедший в неописуемый ужас…

– Господи, детка! – воскликнул Майкл Хадсон, когда дочь объявила ему о том, что выходит замуж. – Как же так? Да кто он такой, этот твой Джереми? Каратист-недоучка!

Груда мышц, не обезображенных интеллектом!

– Папа, пойми, – в который уже раз принялась втолковывать ему Мэри, – он прекрасный фотограф! Пусть ему всего двадцать четыре, но уже сейчас его работы могли бы сделать честь любой самой престижной выставке! Вот увидишь, у нас получится!

– Да, но как же твои стихи, песни? – растерянно спросил отец. – Неужели все бросишь? Твое стихотворение стало истинным украшением моего последнего романа… Это настоящая жемчужина!

– Да не стану я ничего бросать! – кинулась на шею отцу Мэри. – Я люблю его, папа!

– А ты подумала, что он сможет тебе дать? Оценит ли твою любовь? Господи, почему Эстер так рано оставила нас… – Отец прикрыл глаза и потер лоб.

– А за кого бы ты хотел выдать меня замуж, папа? – тихо спросила Мэри.

– Не знаю, детка… Мы с тобой об этом как-то не говорили, и сам я не размышлял на эту тему… Но, похоже, мне не хочется видеть тебя замужней дамой, – неожиданно заключил отец.

– Так ты уготовил любимой доченьке участь желчной старой девы? – звонко расхохоталась Мэри. – Нет уж, папочка! А знаешь, – уже серьезно сказала она, – я ведь и сама никогда не помышляла о замужестве. Покуда не встретила Джереми…

– Сейчас ты как никогда похожа на мать, девочка. – Майкл Хадсон взъерошил волосы и невесело улыбнулся. – Собственно, я фактически украл ее у родителей, не имея ни гроша за душой. Пока удача мне не улыбнулась, Эстер стоически делила со мной все невзгоды…

Даже когда ты была совсем малышкой, она ухитрялась недурно зарабатывать переводами.

Может, именно это стоило ей здоровья… а в конечном итоге и жизни?.. – Отец помолчал. – Маленькая моя, подумай еще раз! Выдержишь ли ты? Неизвестно ведь, как все обернется…

– Мне одно известно, – Мэри вздернула подбородок, – я люблю его!

– А он? Детка, да любит ли он тебя?

Позже Мэри не раз задавала себе этот вопрос… Но гораздо позже. Тогда же она просто обезумела. А узнав, что Джереми осиротел пяти лет от роду, потеряв родителей в авиакатастрофе, едва с ума не сошла от жалости. Симпатичная старая дева Элизабет Уаттон, приемная мать Джереми, этим летом перебралась сюда, в маленький городок в Айдахо, поближе к младшей сестре, которая была замужем за владельцем местного фотоателье.

Джереми, с детства увлекшийся фотографией, тотчас стал ассистировать дяде Крузу…

Увидев альбом своего избранника с фотографиями разных лет, Мэри пришла в неописуемый восторг. Особенно понравилась ей одна – странный, как будто дымчатый пейзаж. Каменистый берег, безмятежное море на восходе, крошечная лодка под парусом, а в правом нижнем углу на переднем плане – ветка цветущей вишни… Увидев загоревшиеся от восхищения глаза девушки, Джереми тотчас подарил ей снимок. Сам он при этом сиял, словно новый пятицентовик.

В Джереми ей нравилось все. Порой даже казалось, что у него нет изъянов. Но однажды, когда Мэри спела ему под гитару свою новую песню, он смущенно признался: