Оливия Уэдсли - Честная игра

А в бухте скользили яхты миллионеров, напоминая громадных серебряных птиц в своем бесшумном полете.

Филиппа согласилась переселиться осенью в Америку; сперва, как только войдет в законную силу постановление о разводе, они поженятся, а потом уедут в Америку.

— И в этой сказочной стране ты сделаешься большим человеком, милый, и добудешь мне кучу денег!

— Конечно, так оно и будет. А что ты — моя дорогая детка, так это уж есть и сейчас, — ответил поглупевший от счастья Арчи.

Когда Филиппа заметила, что на нем нет его запонок, он сказал, что потерял одну, и появился на следующий день в скромных перламутровых запонках, которые он тщательно старался скрывать.

Становилось все жарче; ночью в своей маленькой комнате он чувствовал, что задыхается, и лежал с открытыми глазами, обливаясь потом при мысли, что в комнате Филиппы, которая находилась так близко, в соседней вилле, было так же жарко, как и в его.

Но Филиппа не танцевала, не терзалась, обедала в скромных ресторанах, была всецело поглощена любовью и не знала никаких тревог. Она отдала свою жизнь на попечение Арчи и считала, что он чудесно управляет ею и что он сам чудесный и веселый товарищ и, по ее мнению, глубокий мыслитель. И действительно, не было ни одной темы, на которую они не набрасывались бы с одинаковой живостью и интересом.

Они были счастливы, более того, счастливы тем подлинным счастьем, которое ни о чем не спрашивает, ни над чем не задумывается просто потому, что оно является частью жизни двух людей. Они проводили божественные дни то в море, то в маленьком лесу на склоне холма, где они завтракали колбасой, пирожками, винными ягодами и холодным кофе.

Арчи впервые почувствовал боль за одним из этих завтраков и подозрительно взглянул на колбасу, половина которой осталась у него на тарелке; затем подозрение его пало на винные ягоды.

Трое суток он переносил эту боль, не говоря об этом Филиппе и, больше того, продолжая, больной, танцевать.

По ночам он испытывал смутный страх. Он никогда раньше не болел; ушибы от падения с аэроплана не были похожи на болезнь; но эта боль, сгибавшая его пополам и доводившая его почти до обморока, была ужасна.

Испытывая эту боль, он чувствовал унижение и ужас. Если он не сможет танцевать, то чем он и Тупенни будут жить?

Он схватился за подоконник, около которого он в это время стоял, чтобы удержаться, когда эта мысль пришла ему в голову.

— Что я буду делать, что я буду делать? — неслышно шептал он.

Перегнувшись вперед, он мог видеть освещенный квадрат окна Филиппы, резко выделявшийся в темноте ночи.

Она еще не спала.

Было бы невыразимым блаженством, если бы при появлении приступов боли она была с ним, и он мог бы держать ее руки.

Но об этом нельзя было и думать.

Некоторое время он тщетно пытался добраться до постели; когда ему это, наконец, удалось, он лег, обессиленный и страдающий.

Конечно, ему было не по средствам позвать доктора к себе, он сам должен пойти в город к доктору Нилону.

Наконец, он заснул, а когда проснулся, боль исчезла, и, если не считать того, что он чувствовал себя совершенно разбитым, он был здоров.

Одевшись, он свистнул Филиппе, и они вместе пошли выпить кофе в маленький ресторанчик у самого моря.

Потом Арчи поехал в Канн в очень тряском трамвае, и боль снова появилась. Он благодарил судьбу, когда, наконец, очутился в клинике доктора Нилона.

Бледный молодой человек с весьма равнодушным видом лениво вышел и, держа дверь полуоткрытой, сказал:

— Monsieur le docteur на отдыхе, в доме своей тещи, villa «Plaisir» Juan-les-Pins.

А Арчи как раз только оттуда приехал!

Он снова сел в трамвай и благодарил провидение, что не встретил Филиппы, потому что ему пришлось добираться до виллы «Плезир» ползком.

На этот раз он застал доктора Пилона; он играл в теннис и вышел к Арчи с ракеткой в руке и в теннисной рубашке, с открытой шеей, бодрый, улыбающийся и очень красивый.

Но его улыбка сразу исчезла, и под короткими черными усами губы его крепко сжались, когда он исследовал Арчи мягкими и опытными руками.

— Я отвезу вас обратно в своем автомобиле, — сказал он.

— Но вы знаете, что я не могу лечь в кровать, — сказал ему Арчи, — никак не могу!

— Посмотрим, — уступчиво сказал Нилон.

Он привез Арчи домой и заставил его лечь в постель, потом сел на край кровати и спросил:

— Ну а у вас есть здесь друзья?

— Есть леди Вильмот… мы с ней помолвлены… но я не хочу ее тревожить. У меня ведь нет ничего серьезного?