Оливия Уэдсли - Игра с огнем

«Я хотела бы уснуть и проснуться только тогда, когда приедет Макс», — думала она. Но ведь она может написать ему! Сента побежала домой и начала писать.

«Всего только шесть часов тому назад вы уехали, а мне кажется, что прошла вечность. Вы говорили мне, что когда я буду вам писать, то должна рассказывать все, что происходит со мной. Все сводится к тому, что я не могу жить без вас, только потому, что вас нет со мной. Возле меня лежат ваши розы. Помните ли вы, как вы мне подарили чудную красную розу в тот день, когда мы были в Хольнице, и как мы оба ее целовали. Даже те, которые вы мне сегодня прислали, не кажутся мне такими красивыми. О, Макс, как бесполезны слова, как бессмысленны они! Одним прикосновением к вам я сказала бы, дорогой, больше, чем исписав целые горы бумаги. Передайте мою любовь всем моим любимым местечкам: 1) тому чудесному за ушком, ощущение которого бросает меня в дрожь; 2) дорогой белой полоске, виднеющейся над вашим высоким воротником, когда вы склоняете голову, чтобы закурить папиросу. Помните, что я — лепесток вашего сердца, теперь и навеки, и что моя любовь к вам — беспредельна».

Макс ответил:

«Милый, незабвенный лепесток моего сердца, любовь моя! Через два дня мы встретимся. Приезжайте мне навстречу в Фленцбург, и мы вместе вернемся домой. Дорогая, попросите Иоахима взять закрытый „Мерседес“. В этом году здесь страшно интересно. Очень много военных и политических деятелей. В моих мыслях вы — неотступно, в моем сердце — навсегда.

В четверг, в день возвращения Макса, был дождь. Сента страшно волновалась и вместе с тем трепетала от радости. Она не смела взглянуть на Макса. Сидя в авто, он прошептал:

— Посмотрите на меня.

Мгновенно промелькнуло лицо с выражением ожидания на нем, затем объятия и — он стал целовать ее, проявляя почти страсть дикаря. Среди поцелуев он бросал какие-то слова, которых Сента почти не слышала.

— …Никогда не брошу вас… Если бы мы встретились год тому назад…

Она освободила свои руки:

— В чем дело?

Ее полный ужаса голос изменил настроение Макса. Его лицо потеряло свое напряженное выражение, глаза улыбнулись, и нормальным нежным голосом он сказал:

— Вот видите, во что превращает меня разлука с вами.

Сента попробовала рассмеяться, но вместо этого расплакалась. Макс, улыбаясь, осторожно стал дразнить ее:

— Хороший способ приветствовать мой приезд.

Сента, закрыв свое лицо, покачала головой.

— Вы были совсем другим. Вы не так любили меня перед отъездом.

Макс поднял ее голову.

— Я люблю вас еще больше. В этом разница, беби, вы испортите мне мой костюм. Он будет совершенно мокрым.

Но Сента ничего не хотела слушать и только с отчаянием повторяла:

— Почему вы были совсем другим?

Максу удалось поднять ее лицо; его холодные и суровые губы страстно ее целовали. Он прошептал:

— Маленькая девочка не должна задавать так много вопросов.

На террасе их ожидала Фернанда. Она заговорила с Максом по-итальянски. Никто из них не улыбался. Разговор их был короткий и отрывистый. Сента отошла к каменной балюстраде и облокотилась на нее. Фернанда позвала ее.

— Простите меня. Я хотела только спросить Макса о некоторых семейных делах.

В великолепном новом костюме вышел Фриц и обратился к Максу:

— Я был в той комнате и слышал ваш разговор по-итальянски. Это невозможно.

— Будем надеяться, — сказал Макс.

Когда позже Сента пошла с Максом в Фридевальд, она сказала:

— Я хотела бы знать, что от меня скрывают.

Макс, не отвечая ей, продолжал прогулку, положив руку Сенты в карман своей куртки. В Фридевальде он бросил свою сигару и с тем же отчаянием любви обнял Сенту. Спустились сумерки. По деревьям пробегал холодный ветер. Макс снял свою куртку и закутал в нее Сенту. С легким вздохом она сказала:

— О, дарлинг. Как приятно! Она еще теплая.

Она посмотрела в его угрюмое и бледное лицо. Он пристально глядел на море.

— Опять вы меня покинули, опять вы мысленно далеки от меня, Макс.

Она притянула к себе его голову, и ее ясные и нежные глаза глубоко заглянули в его…

— Макс, если что-нибудь случилось, пожалуйста, скажите мне. Прошу вас.

Он кивнул ей и очень спокойно сказал:

— Есть слух о войне между Австрией и Сербией в связи с покушением на эрцгерцога. В обеих странах большое озлобление и волнение. Быть может, все это кончится ничем.

— И вам, конечно, придется пойти?

— О да!

Тогда она схватила его руки обеими руками, стала на колени и, близко прижавшись к нему, сказала с отчаянием в голосе: