Анна Яковлева - Из ворон в страусы и обратно

Рене неприязненно посмотрел на молодого человека:

– Настоящую любовь нельзя купить.

Все дружно уставились на Нилку – она стала кумачовой.

– Нельзя, как же. У тебя устаревшие сведения, – наплевав на Нилкино состояние, гнул свое Веня, – все, кому не лень, покупают.

– Если вы намекаете на меня, то я слишком уважаю Ненилу, чтобы предложить ей подобный адюльтер.

– А ты попробуй, – неожиданно высказалась Нилка. В ее голосе слышались отзвуки перегоревшей страсти, боль и надежда.

Рене снял очки, достал из кармана джинсов платок и принялся с особенным усердием протирать стекла.

– Боюсь, мне, как старому кентавру, любовь не принесет ничего, кроме беды. – Он поднял на Нилку беспомощный взгляд, полный нежности и грусти.

Неожиданно близорукий француз вызвал живое сочувствие во всех без исключения женских сердцах. Тамара с Нилкой почти одновременно огорченно воскликнули:

– Чушь собачья! Какая ерунда!

Катерина Мироновна понимающе улыбалась, хоть и хранила молчание.

– Вы же не кентавр, вы мужчина, – скользнула по Рене смущенным взглядом Нилка, – и вовсе вы не старый.

– Разве не видишь – седой уже.

Разговор вдруг перестал быть общим.

– А сколько вам лет?

– Тридцать восемь.

Над столом повисла скорбная пауза. Молодежь скроила почтительные лица: с их точки зрения, возраст Рене приближался к библейскому.

– Чего вытаращились? – нарушила тишину Катерина Мироновна. – Тридцать восемь. Подумаешь! Для мужчины – самый расцвет. Только и жениться.

– Рене, а у вас есть подруга? – спросила вдруг Нилка, по-прежнему не замечая окружающих. Почему-то ей стало безумно любопытно, кому принадлежит сердце зануды-французишки.

– Есть девушка, которую я люблю.

– Так почему вы не женитесь?

– Она не знает, что я люблю ее, – пояснил Рене.

– Так в чем проблема? Скажите ей об этом! – нетерпеливо распорядилась Нилка. Мысль, что Рене такой трус, показалась ей невыносимой. Невероятный мужчина – зануда и трус.

– Не думаю, что ее это обрадует.

Теперь уже Катерина Мироновна не согласилась с Дюбрэ:

– Все мы во власти Божьей.

Нилка сочла за лучшее промолчать: француз прав. Такой зануда никого не может осчастливить.

– Интуиция, – уныло произнес Рене.

– У мужчин интуиции нет, – высокомерно заявила Тамара, – у мужчин есть самолюбие – это оно рулит вами.

– Ну и правильно, – неожиданно проявил мужскую солидарность Веня. – Лучше вообще им не признаваться в любви. Девчонки после этого начинают вертеть парнями, как корова хвостом.

– Я – старый кентавр, – Рене явно тяготел к аллегориям, – любовь к молодой девушке не принесет мне счастья.

– Может, стоит попытаться? – сунулась с советом Томка.

Рене подслеповато прищурился на Нилкину подругу.

– Возможно, я так и сделаю, только еще не время, – ответил он, водрузил на место очки и снова стал прежним – недосягаемым.

– Не ждите, когда ваша зазноба состарится, – предупредила баба Катя.

– Зазноба? – не понял Рене.

– Любимая, – пояснила Катерина Мироновна. – Мне кажется, вы и себя, и девушку обворовываете. – Между ней и Рене, как между членами одной масонской ложи, владеющими общей тайной, установилось редкое понимание.

Внезапная догадка вспыхнула в голове у Нилки, как перегоревшая лампочка:

– Она замужем?

– Нет, но сердце ее занято.

– Безответной любви не бывает, – мудро заметила баба Катя.

– Вы так думаете? – просветлел лицом Дюбрэ. Он смотрел на Катерину Мироновну с такой надеждой, что даже у Нилки сжалось сердце: все-таки лягушатник тоже человек.

Вопреки стараниям и логике акварель получилась мрачной – под настроение.

Как Нилка ни билась, изменить уже было ничего нельзя: черный и красный смешались, дали бурый оттенок, и рисунок оказался безнадежно испорчен. Скомкав лист, Нила поменяла воду, промыла кисточку и начала все заново.

– Нил, слушай, – как черт из табакерки, появилась Тонька, – я тут подумала… А давай ты мне сошьешь платье какое-нибудь на беременность. По старой памяти, а?

Нилка даже не сразу поняла, чего от нее хотят.

– Платье? – В зрачках мелькнуло смятение.

– Ну да, платье.

– Лучше сарафан, – отошла от первого испуга Нилка, – будешь менять футболки и свитера – удобно.

– Когда начнем? – взяла быка за рога Тонька, и Нилка сдалась:

– Как только принесешь ткань.