Клер Кальман - Слово на букву «Л»

Белла берет ее в руки и нежно проводит пальцем по краешку, там, где раковина начинает загибаться; он розоватый и очень гладкий. Она вертит и вертит раковину в руках, потом говорит:

— Красивая. Откуда она?

— А ты не помнишь? — Алессандра улыбается и хмурится одновременно. — Ты нашла ее на море, когда была маленькая, и подарила мне. В тот самый день, когда был сделан этот снимок. Я думала, ты помнишь.

Она кивает, глядя на фотографию:

— Да, в тот самый день. Мне как раз сказали, что я снова беременна. — Она опять кивает.

И ты все время держала это в себе?

Иногда ей снятся эти дни. Как ее обнимают теплые руки, как от мамы пахнет жасмином, пудрой и морем. Как они трутся носами. Оказывается, эти сны на самом деле были ее воспоминаниями.

Небо чистое-чистое и такое голубое, как бывает только в лучшее лето детства. Оно такое яркое, что на него почти больно смотреть. И все же она закидывает голову и впитывает, втягивает в себя все небо целиком, чтобы этот цвет навсегда остался с ней. Она закрывает глаза и, как маленький краб, переваливается по пляжу, проверяя. Да, он здесь, этот яркий голубой цвет, притаился у нее под веками.

— Хочешь, я покажу тебе, как строить замок из песка?

Мама опускается рядом с ней на колени. Она с верхом набирает песок в новенькое желтое ведерко и показывает Белле, как нужно его прихлопывать красной железной лопаткой.

— Ну вот. — Она одним ловким движением опрокидывает ведерко и ликующе произносит: — Та-даам!

Возвращается папа. Он принес три порции мороженого и держит их так бережно, как будто они — лучшие хрустальные мамины бокалы. По одной его руке стекает клубничное варенье, по другой — шоколад. Он стряхивает капли и облизывает пальцы. Мама отламывает у своего мороженого кончик и показывает Белле, как сделать из него маленький рожок. Она выдавливает из него по чуть-чуть мороженого и клубничного варенья, а потом обсасывает кончик. Белла смотрит с восхищением и повторяет за ней, только у нее мороженое капает на щеки, размазывается вокруг рта и в конце концов она вся перепачкана.

— Ты похожа на клоуна, — смеется папа, а мама достает из сумки салфетку и вытирает Белле личико.

Они строят еще три башни, по одной в каждом углу большого квадрата, а потом соединяют их крепкой и надежной стеной из песка, аккуратно прихлопывая ее сверху. Вокруг замка вырыта канавка, из которой они брали песок. Папа говорит, что это будет ров и надо соединить его с морем.

Замок расположен в нескольких футах от моря, но папа быстро роет соединительный канал. Он начинает от кромки воды, а когда подходит к замку, вручает совок Белле. Она разрушает последнюю преграду и расширяет стенки канала.

Море хлынуло в просвет, разделилось на два рукава и снова сомкнулось, заполнив весь ров.

— Вот так. Теперь никто не сможет проникнуть в замок. — Папа, потирая щеку, поднимается с колен и отходит, чтобы оценить их работу со стороны.

Белла серьезно кивает и тоже потирает щечку:

— Только те, кого мы сами пустим.

— Какая красота!

Мама, как крохотного мышонка, держит раковину на ладони. Это причудливая витая ракушка, почти белая, высушенная солью и солнцем. Она не больше маминого пальца. У основания она гладкая и, словно персик, розоватая, как мамина кожа.

— Украсишь ею свой замок? — Мама протягивает раковину обратно.

— Нет, — отрицательно качает головой Белла.

Она смотрит на маму, а не на раковину, иначе ей не устоять перед искушением. А ведь она уже решила.

— Это тебе.

Теплые руки обнимают ее. Запах жасмина, пудры и моря. Мама крепко-крепко прижимает ее к себе. Они трутся носами. И начинают весело хихикать.

Щелкает фотоаппарат.

За время частного просмотра было продано пять картин (Дональд Макинтайр лишь приговаривал «хорошее начало, хорошее начало» и одобрительно кивал). Еще одну купили на следующий день ее родители. Но она ума не приложит, как продать еще хоть несколько. Ее картины — это ведь не дешевые, бессмысленные безделушки, вроде миленьких вазочек. Дональд говорит, что ее работы не навязчивые, но люди их замечают. И, раз увидев, приходят за ними опять.

Галерея все равно по пути. И рядом с хорошей рыбной лавкой, так что в любом случае имеет смысл туда зайти. Да, ей определенно нужно купить рыбы, а по пути она заглянет в галерею.

В витрине выставлены две ее картины: одна маленькая, самая первая, которую она нарисовала, и другая, побольше, — она сделала ее на основе наброска с Уилла. Картина так и осталась словно незаконченной. Необычно видеть свои работы выставленными в галерее. Словно, зайдя в магазин с одеждой, вдруг натыкаешься на вешалку с вещами из собственного шкафа. В этом есть что-то слегка стыдное. Она почти готова к тому, что люди подойдут и скажут: «Мы знаем, какая ты. Мы видели все твоими глазами. Бессмысленно скрывать от нас что-либо».