Виталий Дядицын - Всемирная спиртолитическая

От удара у комвзвода потемнело в глазах, белая кривая молния сверкнула в голове, брызнув в мозг мелкими яркими искрами; в ушах зазвенело что-то и тут же со звоном лопнуло. Чопик сразу оглох и ослеп, ноги у него подкосились^ автомат-дубина выскользнул из рук. Теряя сознание, он упал навзничь, раскинув руки по сторонам и глядя куда-то вверх широко раскрытыми, ничего не видящими глазами…

В музее воинского бесславия N-ской лейб-гвардии Его Резидентского величества дивизии хранится один скромный экспонат: маленький обгоревший, залитый кровью, исписанный мелким, скачущим с похмела почерком лист бумаги, вырванный из простой ученической тетради в клеточку. Это страничка из дневника солдата федеральных сил, убитого в районе склада № 11.

Бесхитростные, полные тоски и отчаяния строки горечью отдаются в сердцах поддатых посетителей музея.

«…Нам надо было пройти до склада еще только сто метров, но мы никак не могли их пройти. Мы вели борьбу за эти метры дольше, чем бой за Томск и Бородянск, вместе взятые, но красные стояли, как каменные глыбы. Мы штурмовали этот склад две недели, мы потеряли там батальон пехоты и сотню танков, а когда ворвались туда — нашли только разбитый пулемет и несколько трупов…»

Но Чопик не погиб.

Его вытащили из-под груды упавших на него ломаных ящиков и с трудом привели в чувство, дав выпить литр чистейшего технаря. Неделю он пролежал под капельницей в госпитале, где его лечили от белой горячки, переливая ему «Прусский Север», смешанный с «троечкой» в пропорции три к одному.

Потом побрили, помыли, приодели в цивильный из «сэконд хенда» костюмчик, откормили, дали в руки банку спирта и велели широко улыбаться.

Принесли видеокамеру, стали снимать…

Потом долго еще ушедшие в леса спиртармейцы находили сброшенные с самолетов компакт-диски с рекламой, призывающей их сдаваться в плен: сначала в кадре появлялся мертвый, грязный, небритый Жирабас, валяющийся на руинах какого-то дота среди пустых консервных банок и бутылок из-под пива, затем веселый, сытый, опрятно одетый, чистенький Чопик с банкой спирта в руках, сидящий за столом перед большой тарелкой овсяной каши и блюдом с фруктами, увенчанным маленьким зеленым, вроде даже как немного подпорченным ананасом.

Голос за кадром говорил тихо и вкрадчиво: «Это знаменитый садист-людоед Жирабас, а это — легендарный краскомспирт Чопик. У Жирабаса был последний патрон, чтобы застрелиться, а у Чопика — не было. Поэтому Жирабас умер, а Чопик жив и здоров и страшно счастлив, что попал в плен. Прекратите бессмысленное сопротивление, бросайте ваших комиссаров, выходите из леса и сдавайтесь в лечебницы!..»

В конце обколотый наркотой Ермаков говорил, радостно улыбаясь и помахивая в камеру рукой:

«Пользуясь случаем, хочу передать привет всем, кто меня знает! Ребята, сдавайтесь! Тут хорошо! Работать не надо, все бесплатно, кормят ваще! И спирта скока хочешь…»

Партизаны рекламе не верили и в плен сдаваться отказывались. Дальнейшая судьба легендарного краскома широкой общественности неизвестна. Поговаривали, что его долго и безуспешно лечили от алкогольной зависимости и похмельного синдрома и что следы его теряются где-то в психушках и наркодиспансерах заснеженного Крайнего Севера.

По серым, залитым осенним дождем улицам большого столичного города шел странный неопределенного возраста человек. Одет он был не по погоде легко. Весь костюм его состоял из засаленного до блеска черного вельветового пиджака, накинутого поверх выцветшей защитного цвета офицерской, явно с чужого плеча рубахи и таких же старых коричневых в полоску брюк. На ногах красовались огромные черные валенки с калошами. Бледное худое лицо его было спокойно и серьезно-сосредоточенно.

Холодные, серого, почти стального цвета жесткие наглые глаза и резко очерченные скулы в сочетании с коротко стриженными совершенно седыми волосами придавали ему строгий и даже пугающий вид.

Человек шел не спеша по краю тротуара и спокойно разглядывал вывески попадавшихся по пути магазинов, кафешек и секс-шопов.

Дождь хлестал его по щекам. Лез за шиворот, стекая по спине холодными торопливыми струйками.

Суетливо сновавшие взад и вперед прохожие, натыкаясь на неповоротливую широкоплечую фигуру, толкали его локтями и ругались, требуя уступить дорогу.

Полицейские подозрительно косились на бичеватого обладателя черных валенок.