Александр Лекаренко - Бегущая зебра

Когда Нелли вышла из дому, Вальтро уже закончила свои выкрутасы и плескалась в бассейне, а через несколько минут начала накрывать на стол.

— Тебя мучили кошмары? — заботливо спросил Жоржик, прихлебывая кофе.

— С чего ты взял? — удивилась Нелли.

— Ты орала ночью. Я думал, тебя преследуют сорок задушенных стариков.

— Меня преследовали сорок прекрасных юношей.

— А-а-а, — Жоржик понимающе покивал головой. — Значит, я уместно проявил присущую мне скромность и не стал ломиться в твою спальню.

— Еще чего, — фыркнула Нелли. — Если бы я увидела тебя на пороге своей спальни в засаленном ночном колпаке, в рубахе до пят и со свечой в руке, меня бы точно хватил инфаркт.

— Я сплю голый, — скромно заметил Жоржик.

— Какой ужас! — Нелли поставила чашку на стол, чтобы всплеснуть руками. — К моим богатырям еще бы и Кощея Бессмертного, и не помог бы уже никакой корвалол. Кстати, тебе следует постричь бороду, в ней полно крошек еще со вчерашнего ужина. Иди это просто мусор?

— Это песок, — с достоинством сказал Жоржик. — Вальтро набросала пятками.

— Слава богу, что она просто бьет тебя ногами по морде, — Нелли облегченно прижала руку к груди. — Я уж подумала, что это твой собственный.

— Здесь все мое собственное, — значительно произнес Жоржик. — И грязь отечества мне сладка и приятна.

— Нет на мне никакой грязи, — возмущенно сказала Вальтро.

— Конечно, нет, сладкая моя, — вступилась Нелли. — Просто старый хрен любит смотреть, как ты дрыгаешь ногами, забывая при этом, что из него уже сыплется.

После этих слов Жоржик молча встал из-за стола, подошел к перекладине и быстро сделал два подъема переворотом и один выход силой.

— Ну-ка, ссыкуха, сделай так, — предложил он Нелли, спрыгнув на землю.

— Ты весишь столько, сколько одна моя нога, тебя ветром болтает, — небрежно отмахнулась Нелли.

Вальтро звонко захохотала.

После завтрака, прихватив с собой корзину для пикника, отправились на речку — купаться и плавать на лодке. Со стороны их вполне можно было принять за бодрого дедушку со своей не старой еще женой, выгуливающих рослую внучку и собаку, ростом почти с внучку. Впрочем, соседей здесь было немного и негусто. Место, где Жоржик устроил свое логово, носило когда-то название «Царское Село». В проклятые тоталитарные времена здесь строило персональные дачи большое и очень большое шахтное начальство. Но первоначальные владельцы канули вслед за тоталитаризмом, наследники обнищали, а тем, кто сумел извлечь выгоду из своего постпролетарского происхождения, уже не к лицу был сталинский ампир, расположенный черт знает где от города. Дачи продавались, перестраивались или ветшали. Когда посреди просторных участков с нетронутыми соснами партхозактив строил свои хоромы, вокруг находились процветающие колхозы с хорошими дорогами и благоустроенные шахтные поселки. Теперь они вымерли вместе с насельниками, давшими «Царскому Селу» это восхищенно-завистливое название, и лежали между городом и облинявшим «Селом», труднопроходимым пространством руин игрязи.

Само «Село» превратилось в химерическое нагромождение декораций из советского фильма 30-х годов и мексиканской «мыльной оперы», сваленных в кучу посреди буйно разросшегося леса. Здесь «сталинский ампир» вылезал через «евроремонт». Дома с заколоченными ставнями соседствовали с ублюдочными псевдодворцами, и отовсюду: из-под съехавшего шифера крыш и из-под «еврочерепицы», украшенной спутниковыми антеннами, одинаково безумно таращилась и убогая сталинская роскошь, и убогая роскошь нуворишей. Постоянно здесь не жил никто, и общей охраны здесь не было, поэтому некоторые дома представляли собой помесь бунгало с бункером, в других зимой сидели пьяные «секьюрити», иные стояли почти нараспашку и потихоньку или не потихоньку разворовывались. Летом здесь присутствовал люд самый разный: и вальяжные пенсионеры на все еще добротных «Волгах» со своими строгими женами, ибедно одетые семейства в очках, добиравшиеся сюда, черт знает как, и молодые, с иголочки одетые люди в фианитовых бриллиантах и сильно подержанных джипах, и хозяева жизни в новеньких «Мерседесах», уже сильно подержанные, несмотря на возраст, жизнью, которую они держали за горло. Но все бывали наездом, пребывали незаметно и отбывали вскорости, как только заканчивались продукты или начинался дождь. Сейчас была середина июня, стояла сухая жара, и дачники находились в пике своего присутствия, но все равно их не было видно — они растворялись в своих латифундиях, на заросшей лесом территории.