Мэтью Стовер - Герои умирают

Не знаю уж, с чего я решил, будто могу справиться с пятью вооруженными людьми… Впрочем, психов у нас в семье хватает.

Я выкатываюсь из-под стражника. Он мечется и попадает сапогом мне в глаз – снова передо мной звезды. Я продолжаю катиться до тех пор, пока у меня не проясняется в голове: если я остановлюсь, они забьют меня за пару секунд. Когда возвращается зрение, первое, что я вижу, это сверкающий черный камушек в шести дюймах от моего носа.

Трое стражников с дубинками на изготовку бросаются ко мне, а я хватаю камушек. Быстрый взгляд назад – Ламорак сумел отползти всего метров на пять или шесть и теперь рывками двигается вперед. До двери ему еще метров десять, не меньше.

– Ламорак! – кричу я. – Лови эту хреновину и помогай!

Он оглядывается, и я пускаю грифонов камень по полу, словно шарик для детской игры. Он подпрыгивает на неровностях, потом натыкается на каменный выступ и взлетает в воздух.

Я слежу за камушком, позабыв о стражниках у себя за спиной.

Ламорак щурит глаза, как будто пытается разглядеть что-то в свете факелов. Он шарит вокруг себя трясущимися руками. Ну где же этот камень? Неужели он упал за ограждение, в Яму? И в ту же секунду грифонов камень падает прямо в руки Ламораку.

Он сжимает камушек в пальцах, и на его лице появляется мечтательная, живая улыбка.

Он отчетливо произносит:

– Убей их прежде, чем они убьют меня.

Я прекрасно понимаю, что эти слова предназначаются не мне. Я вскакиваю на ноги, подальше от стражников, и вижу, как один из них разворачивается и опускает свою дубинку на незащищенное лицо соседа. Этим ударом он буквально дробит кость. Стражник падает, словно гнилая груша, испустив дух еще до того, как достигает пола.

Первый стражник поворачивается к следующему товарищу, слишком потрясенному, чтобы защищаться, и хлещет его. Потом он бежит в противоположную от меня сторону, чтобы напасть на десяток приближающихся к нам солдат.

Ламорак полностью концентрируется на происходящем, поэтому я просто мчусь к нему и хватаю поперек груди. Еще десять метров – и мы свободны. Никто уже не стреляет в нас; все стражники заняты перестрелкой с арестантами. Я смотрю вперед…

Таланн открывает дверь Шахты наружу, на балкон, и распахивает ее настежь, перекрывая половину прохода, чтобы стражники могли подбираться к ней только по одному. Ее роба раскрашена алыми разводами, но сколько там ее крови – сказать невозможно.

Я тащу к ней Ламорака, тащу, прихрамывая и сопя, тащу целую вечность.

Заколдованный стражник погребен под железной лавиной; двое новоприбывших останавливаются возле него и бьют до тех пор, пока голова несчастного не превращается в месиво. Ламорак пытается взять под контроль одного из них, однако едва дышит – он потерял много крови, – и вторая попытка оказывается для него непосильной. Из носа течет кровь, и он обмякает у меня в руках.

Стражники бегут к нам, причем с каждым шагом их становится все больше. Я оглядываюсь через плечо – мы уже почти на месте. Я подтаскиваю Ламорака к двери, а Таланн тем временем использует два моих ножа для ближнего боя в каком-то необычном стиле, напоминающем вин-чун. Она не только ухитряется перерезать сухожилие на запястье стражника с дубинкой, но и успевает вонзить нож ему под подбородок.

Затем отпихивает корчащееся тело, предоставляя его заботам солдат, а мы наконец оказываемся в дверном проеме. Я роняю Ламорака, хватаю Таланн за край робы и тащу к себе. Она оборачивается с воинственным криком и узнает меня как раз вовремя, чтобы остановить сверкающий клинок в нескольких дюймах от моих глаз.

Я делаю шаг вперед и захлопываю дверь, потом упираюсь ногой в стену и цепляюсь за ручку, дабы помешать стражникам снаружи ворваться в Шахту.

– Значит, не ждать тебя, да? – задыхается Таланн. – Значит, ты пойдешь замыкающим?

– А ну, тихо! – приказываю я.

Сквозь щелочку захлопнутой двери пробивается только тонкий лучик света факелов. Стражники делают несколько попыток открыть дверь, причем тянут так сильно, что я чувствую, как в моем раненом плече что-то хрустит.

– И что теперь?

– Подождем.

Я отпускаю дверь и переношу тяжесть тела на подушечки пальцев на ногах, одновременно обнажая длинный боевой нож. При следующем рывке дверь распахивается, и я делаю фехтовальный выпад, вонзая острие ножа в рот ближайшему стражнику – у него крошатся зубы и разрывается щека где-то над челюстным суставом. Он отшатывается и с криком падает. Я снова захлопываю дверь и держу ее.