Дэвид Геммел - Последний меч Силы

Долгую минуту она оставалась неподвижной, потом занесла нож и прижала острие к горлу спящего. Вдруг ее голова упала на грудь, и Галеад понял, что она плачет.

Пиларас отвела руку, сунула нож в ножны на поясе и вернулась к своему одеялу у тележки.

Галеад перевернулся на другой бок и вновь погрузился в сновидения. Он увидел, как вражеские отряды высаживаются на берегах Британии, увидел, как готы двинулись на ближайшие города, но два видения продолжали преследовать его: голова демона, заполонившая небеса, окруженная клубящимися тучами в блеске молний, и Меч, сияющий, как светоч в полночь.

Тем не менее проснулся он освеженный. Раненый продолжал спать, но его лицо уже не отливало свинцом.

Галеад умылся у ручья, а потом подошел к Катериксу, который сидел рядом со спящим.

– Я должен расстаться с вами, – сказал Галеад. – Мне надо найти корабль, чтобы вернуться на нем домой.

– Да поведет тебя Господь, да возьмет под свой покров на пути твоем.

– И тебя на твоем, Катерикс. Спасти ему жизнь было поистине благородным поступком.

– Вовсе нет. Что мы такое, если не станем помогать ближним в час их нужды?

Галеад встал, направился к своему коню, но внезапно вернулся к Катериксу.

– Вчера ночью твоя дочь прижала нож к его горлу.

Катерикс кивнул:

– Утром она рассказала мне. Я очень ею горжусь.

– Но почему она занесла над ним нож?

– Это он надругался над ней и убил ее мужа.

– А ты перевязал ему рану? Митра сладчайший!

Он заслужил смерть!

– Очень возможно, – ответил Катерикс с улыбкой.

– Ты думаешь, он поблагодарит тебя за свое спасение?

– Поблагодарит или нет, это значения не имеет.

– Но ведь, может быть, ты спас его только для того, чтобы он продолжал убивать ни в чем не повинных людей… и насиловать других женщин.

– Я не отвечаю за его поступки, Галеад. Только за свои. Ни один человек не допустит по своей воле, чтобы те, кого он любит, терпели страдания и боль.

– С этим я не спорю, – сказал Галеад. – Любовь – прекрасное чувство. Но он-то не принадлежит к тем, кого ты любишь.

– Да нет же. Он брат мне.

– Ты его знаешь?

– Нет. Я имею в виду не брата по плоти. Но он – как и ты – мой брат. И я должен ему помочь. Все очень просто.

– Так не поступают с врагами, Катерикс.

Старик посмотрел на раненого разбойника.

– Лучше всего поступить с врагом так, чтобы он стал твоим другом, ведь верно?

Галеад вернулся к коню, сел в седло и дернул поводья. Конь зашагал по дороге. Чуть дальше рядом с ней Пиларас собирала травы и улыбнулась ему, когда он проезжал мимо.

Галеад ударил коня каблуками и поскакал к морю.

Кулейн сидел под звездами шестнадцатой ночи своего пребывания на острове. Каждое утро, просыпаясь, он находил у входа в башню деревянный поднос с едой и питьем. Каждый вечер поднос с пустыми мисками и кувшином кто-то уносил. Часто он замечал неясную фигуру на тропинке внизу, но всегда тут же возвращался в башню, чтобы его ночные посетительницы могли избежать встречи с ним, раз они этого столь явно желали.

Но в эту ночь на него в лучах луны упала тень, и, подняв голову, он увидел женщину в белом одеянии, чье лицо скрывал глубокий капюшон.

– Привет тебе, госпожа, – сказал он, жестом предлагая ей сесть, а когда она села, он заметил, что под капюшоном ее лицо спрятано под покрывалом. – Есть ли здесь нужда в подобной скромности? – спросил он.

– Здесь, как нигде, Кулейн. – Она откинула капюшон, сняла покрывало, и у него перехватило дыхание, когда лунный луч упал на бледное, так хорошо ему знакомое лицо.

– Гьен? – прошептал он и приподнялся, чтобы подойти к ней.

– Останься там, – велела она с суровым безразличием в голосе.

– Но мне сказали, что ты умерла!

– Я устала от твоих посещений, а для тебя я уже умерла.

В ее волосах появились серебристые пряди, паутинка морщинок у глаз и в уголках губ, но для Кулейна королева не утратила и йоты своей красоты.

– И все-таки ты снова здесь, – продолжала она, – и вновь меня терзаешь. Зачем ты привез ко мне… его?

– Я не знал, что ты здесь.

– Я потратила шестнадцать лет, стараясь забыть прошлое и его муки. И думала, что сумела. Ты, решила я, был фантазией молоденькой девушки. Ребенком я любила тебя – и тем уничтожила свое право на счастье.

Одинокой королевой я любила тебя – и тем погубила своего сына. Несколько лет я ненавидела тебя, Кулейн, но это прошло. Теперь осталось только безразличие – и к тебе, и к Кровавому королю, которым стал мой муж.