Дэвид Геммел - Последний меч Силы

– Слушаю, почтеннейший. Как долго мне этим заниматься?

Катон вспомнил о своей вилле и подавил гнев.

– Хорошо, Деций. Ты займись моим шатром, а я поговорю с легионерами.

– Слушаю, почтеннейший. Благодарю тебя.

Сны Галеада были темными и пронизанными болью.

Проснувшись в холоде рассвета, он уставился на золу погасшего костра. Ему приснилось, как Викторин и его двенадцать легионеров въехали в лес, были окружены готами, которыми командовал предатель Агвайн, и на его глазах старый полководец погиб, как и жил, – с холодным достоинством и без колебаний.

Задрожав, он разжег костер. Британии от его сведений большого толку не будет. Вражеские флотилии вот-вот отплывут, король мертв, ничто не может противостоять силе Вотана. И все-таки ненависти он не чувствовал – ничего, кроме страшного бремени скорби, парализующей его дух.

Рядом лежал его меч, и он уставился на него со страхом. Что, недоумевал он, внушает людям желание владеть таким оружием, что толкает их пускать его в ход против таких же людей, как они, – рубить, колоть, убивать?

И ради чего? Что это дает? Лишь редкому воину удается разбогатеть. Большинство же возвращаются в те же бедные хижины и селения, где они выросли, и многие доживают жизнь без руки или ноги или же с уродливыми шрамами – вечным мрачным напоминанием о днях войны.

Рядом с ним на землю спорхнул воробей и принялся склевывать крошки овсяной лепешки, которую он съел накануне. К первому воробышку присоединился второй.

Галеад замер, глядя, как пичужки прыгают возле меча в ножнах.

– Что они говорят тебе? – спросил какой-то голос.

Галеад посмотрел через костер и увидел, что там сидит человек в плаще сочного багряного цвета. Золотистая, тщательно завитая борода, темно-синие глаза.

– Они ничего мне не говорят, – ответил он вполголоса. – Но это мирные создания, и при виде них у меня на душе становится легче.

– А клевали бы они столь же беззаботно рядом с Урсом, принцем, жаждавшим разбогатеть?

– Если бы и да, он их не заметил бы. Кто ты?

– Не враг.

– Это я уже понял.

– Конечно. Твои дарования обретают все большую силу, и ты становишься выше грязных дел этого мира.

– Я спросил, кто ты?

– Меня зовут Пендаррик.

Галеад вздрогнул, словно это имя отозвалось эхом внутри него, в каких-то дальних закоулках памяти.

– Я как будто знаю тебя.

– Нет, хотя я пользуюсь и другими именами. Но мы идем одними тропами, ты и я. Ты сейчас там, где некогда стоял и я, и все мои деяния казались такими же весомыми, как утренний туман. И такими же незыблемыми.

– И какое решение ты принял?

– Никакого. Последовал велению сердца и обрел душевный покой.

Галеад улыбнулся.

– Где, в каком краю здесь могу я найти душевный мир? А если я попытаюсь, не будет ли это верхом себялюбия? Моим друзьям угрожает вторжение страшного врага, и мое место рядом с ними.

– Душевный мир не пребывает в каком-то царстве, городе, селении или даже в убогой хижине, – сказал Пендаррик. – Впрочем, ты сам это знаешь. Что ты сделаешь?

– Найду способ вернуться в Британию. Выступлю против силы Вотана.

– Обретешь ли ты удовлетворение, уничтожив его?

Галеад взвесил этот вопрос.

– Нет, – сказал он наконец. – Однако злу надо противостоять.

– Мечом?

Галеад с отвращением посмотрел на меч у своих ног.

– А есть другой способ?

– Если есть, ты его найдешь. За свою долгую жизнь я открыл одну чудесную истину: те, кто ищет с чистым сердцем, обычно обретают то, что ищут.

– Мне очень помогло бы, если бы я узнал, чего ищу!

– Ты говорил о противостоянии злу, а это, в сущности, вопрос равновесия. Однако чаши весов не просто ходят вверх и вниз. Большое количество зла не обязательно требует для уравновешивания такого же количества добра.

– Но как же так? – спросил Галеад.

– Разъяренный медведь остается смертельно опасным и когда в него вонзится десяток стрел… но чуточку яда на одном наконечнике – и он упадет мертвым.

Порой словно бы бессмысленное маленькое происшествие дает толчок событиям, которые завершаются либо великими страданиями, либо великой радостью.

– Ты хочешь сказать, что есть способ низвергнуть Вотана без помощи меча?

– Я хочу сказать, что все не так просто. Но интересный вопрос для философа, не правда ли? Вотан питается ненавистью и смертью, а ты ищешь противостоять ему мечом и щитом. На войне сражающийся не может не возненавидеть врага. А в таком случае разве ты не даешь Вотану даже больше того, чего желает он?