Всеволод Иванов - ИМПЕРАТРИЦА ФИКЕ

А остальные мужики, кто уцелел, руки подняли, на колени пали.

Не взяли Куроптева ни пули, ни ядра в честном бою, а пал он от русской пули, что направлена была рукою майора Михельсона.

И после залпа настала в Левашовке тишина. Только ветер по нивам летит, нивы зреют, березки ветвями качают, ровно рукава опустели, лес зеленый шумит.

А потом и ночь настала.

А барин Левашов в Москве, за самоваром да ватрушками сидючи, головой качал:

- Ай, ай, ай… Лизонька, что же это? Из деревни пишет старый староста Селиверст, что мужики нашего Густава Адамыча порешили, что бунт был, да, спасибо, солдат пригнали из Тулы… А кто всех взбунтовал? Да солдат, что с войны пришел, Куроптев. Помнишь? Как теперь в деревню ехать? Густав Адамыч - вот управитель был, зверь! Надо будет нового немца из пленных поискать… Лизонька, налей-ка мне еще чашечку… Ах, ватрушки хороши…

Глава 12. Императрица Екатерина Вторая

И та же самая ночь, что пролетела тогда над Левашовкой с зарей да с остатними соловьями, проплывала и над Петергофом, только тут была она белей. Белым зеркалом лежал залив - в нем плыло отраженное розовое облачко да большая лайба…

Петергоф, известно, - увеселительный императорский дом для пребывания царей в летнее время - царям веселье очень было надобно…

В Петергофе рощи большие насажены, в рощах - гроты для отдыха уединенного; парки стриженые, в парках - статуи мраморные, фонтаны разные бронзовые, водометы, каскады и многие другие к увеселению служащие мероприятия.

А в шесть утра 28 июня солнце плыло над зелеными газонами Нижнего сада, где в павильоне «Монплезир» [«Мое удовольствие» (франц.)] почивала спокойно императрица Екатерина Алексеевна.

Ранним утром не было в Петергофе на улицах да на дорогах ни полиции, ни охраны. По дороге из Петербурга четверкой лошадей не спеша катилась большая карета.

Карета подъехала к «Монплезиру», из нее вылез Алексей Григорьевич Орлов, брат Григория, любовника Фике. Рослый, широкоплечий, он с удовольствием потянулся - ноги затекли, тащились всю ночь - тридцать верст не шутка! За ним вылез Бибиков.

- Ну, иди, что ли! - сказал он.

Орлов быстро встряхнулся, пошел в пристройку голландского дома, что строил еще Петр Великий. В маленьких комнатах было сонно, душно, пусто. Орлов разбудил камер-фрау Шаргородскую и с нею безо всяких церемоний шагнул в спальню Фике.

Фике спала, свернувшись кошечкой под голубым с гербами атласным одеялом, У туалета было уже приготовлено к утру розовое пышное платье.

Сегодня был канун именин императора Петра Федоровича, царь обещал приехать обедать в Петергофский дворец из Ораниенбаума, из своего Петерштадта, чтобы потом переночевать и завтра праздновать на открытом легком воздухе именины. Обед был заказан на сто двенадцать персон. Орлов покосился на платье, хмыкнул и тронул государыню за белое плечо.

- Ваше величество! - сказал он совершено спокойным голосом. - Пора вставать!

Фике, открыв глаза, села, придерживая на груди рубашку. - Все готово в Петербурге!

- Но что это значит? - воскликнула императрица вполголоса. - В чем дело? Почему?

Было ведь условлено, что заговорщики начнут действовать, когда император Петр уедет из России воевать с Данией.

- Капитан Пассек арестован! - многозначительно сказал Орлов.

- Уходите, я оденусь!

Через пять минут императрица в обычном своем черном платье выходила из дворца.

- Прошу, ваше величество! - сказал Орлов, распахивая дверцу кареты.

Фике села в карету, с нею Шаргородская. Алексей Орлов вскочил на козлы, рядом с кучером, Бибиков и камер-лакей Екатерины Шкурин стали на запятки.

- Гони вовсю! - бросил Орлов кучеру. Лошади поскакали.

Алексей Орлов, нагнувшись с козел, передавал в переднее окошко происшествия вчерашнего дня.

- Еще позавчера, - рассказывал он, - капрал Преображенского полка Фомин подошел на плацу к майору Измайлову да спрашивает:

«Когда же наконец уберут этого черта императора?» Майор заорал на капрала, арестовал его, доложил командиру роты, тот - командиру полка, полковнику Ушакову. Дело было к вечеру, а утром Фомина представили на допрос. Фомин рассказал, что он уже спрашивал о том же самом у капитана Пассека, тот тоже накричал на него, но никому ничего об этом не донес. Доложили императору в Ораниенбауме, тот приказал арестовать Пассека. Приказ был получен в Петербурге в 12 часов дня, но арест состоялся только вечером - затянули свои люди.

Так как Пассек был в заговоре, остальным заговорщикам приходилось торопиться, чтобы дело не провалить. Сам Григорий Орлов бросился к княгине Дашковой, которая тоже знала, что «что-то затеяно», но что - не знала. Орлов рассказал ей про арест Пассека и уверил ее, что это никаких последствий иметь не будет. Дашкова успокоилась и ничего не предпринимала.