Владимир Скороденко - Спасатель. Рассказы английских писателей о молодежи

Тут, неся на подносе три чашки кофе, в дверях появилась Синтия, и Накано запнулся.

— Ладно, в другой раз, — оборвал он.

— Ой, что ты, говори при мне. Я с удовольствием послушаю.

— Это слишком личное. Об этом могут говорить только мужчина с мужчиной.

— Да ну, глупости! Типично японские понятия.

Для Накано теперь «типично японское» стало чуть ли не синонимом неверного или по меньшей мере смешного, и Синтия невольно это угадала.

— На Западе мужчины и женщины вот уже пятьдесят лет не стесняются говорить о таких вещах. Ты просто старомоден.

Накано — это она тоже угадала — вовсе не хотел быть старомодным.

— Правда? — обратился он к Роберту. — Я могу говорить о таких делах при даме?

— Почему бы нет?

Но он мучительно стеснялся и под конец рассказа заразил своим смущением слушателей, как ни пытались они это скрыть.

В прошлую пятницу Накано получил от них пять тысяч йен, сумму, равную пяти фунтам, положенную ему каждый месяц. Заранее решив, как ему распорядиться деньгами, он попросил одного приятеля, более, чем он, искушенного столичного юнца, сводить его в ночной бар, где подавальщицы дарят ночи гостям. Выпили порядочно японского виски, после чего Накано облюбовал и выбрал девушку «совсем трезвую, культурную, знаете, не то что проститутку». Девушка обрадовалась, и они с подругой и Накано с приятелем отправились в одну из тех бесчисленных маленьких гостиниц, какими все японские города располагают для любовных утех. Будучи японцами, молодые люди, естественно, сперва пошли помыться. Но девушка Накано метнулась следом и попросила плату вперед. Она хихикала, извинялась, объяснила, что не так уж редко клиенты, пресытясь, нахально отказываются платить за удовольствие, и добавила, что от заведомо бедных студентов и подавно можно такого ждать. Она без конца оправдывалась, говорила, что с Накано вовсе ничего бы не взяла, если б не скотина-хозяин. Обычная цена у нее пять тысяч йен, и он отбирает половину; но сейчас она согласна взять только долю хозяина, а сама обойдется. Накано растаял; и еще больше он растаял, когда она пошла за ним в кабину, нежно помогла снять гостиничное кимоно и толкнула в душевую, умоляя не задерживаться.

Помылись, и Накано хватился часов. Он твердо помнил, что они были у него на руке еще в кабине, но друг уверял, что он забыл их в номере. Когда поднялись в номер, они подумали было, что ошиблись дверью, потому что девушек там не оказалось; но потом обнаружили в углу свою одежду, аккуратно развешанную горничной, и решили, что девушки тоже моются. Стали ждать, тем временем Накано тщетно искал часы. Прошло минут двадцать, им сделалось не по себе. Ночь была холодная, мытье разогрело их лишь ненадолго, и у них не попадал зуб на зуб. В конце концов друг Накано спустился в администрацию и узнал, что женщины вот уже полчаса, как ушли.

Тут Накано умолк, сцепил худые руки, потом подергал на себе твердый студенческий воротничок, как будто он его душит. Он не отрывал взгляда от ковра.

— Ну? — не выдержала наконец Синтия.

— Это оказались плохие девушки, — подвел итог Накано. — Я ошибся. Они были нечестные.

— Ясно. И что же вы сделали?

— Что мы сделали?

— Ну да. Вы пошли в полицию? Или вернулись в бар?

Накано изумленно на нее уставился.

— Нет, это не было возможно…

— Почему?

— Потому… — Он поперхнулся и стал еще несчастней.

— Вы боялись, что, если вы поднимете шум, вас отделают? — предположил Роберт.

— Может быть.

Эта японская уклончивость их всегда бесила. Сколько раз они ему вдалбливали: «Накано, ну что это за ответ, скажи — нет, или — да, или — не знаю».

Наверное, его удержал не страх перед расправой, а что-то другое; позже, в постели, обсуждая происшествие, они решили, что тут самолюбие: каким дураком он выглядел бы в полиции, а потом в глазах посетителей и подавальщиц, докладывая о том, что его надули. Лучше уж тихо исчезнуть и дотянуть месяц без денег и без часов. Но Синтия с Робертом всучили ему еще пять фунтов, а Роберт дал поносить свои старые часы.

Накано впервые увидел Бетти Уокер спустя несколько недель, когда Пью устроили читку в лицах «Приема с коктейлями» [15] Пьеса Т. С. Элиота (1888–1965), написанная в 1949 году. , в которой она приняла участие. Американское миссионерское общество направило Бетти в Японию преподавать английский в одном христианском университете, где ее сочли странной особой после того, как она отказалась жить при университете и сняла две комнатки в трущобах за вокзалом. Кое-кто из коллег этим восхищался, остальные ее осудили. Ей было двадцать шесть лет, и если б она меньше ела и больше следила за собой, она, возможно, оказалась бы хорошенькой.