Мозг работает быстро в экстремальной ситуации. А уж экстремальнее этой представить было сложно. Два часа назад я был успешным молодым человеком, счастливым, женатым, сделавшим за несколько лет отличную карьеру по системе ГоПКРНЛ [24 — ГоПКРНЛ — Государственная Программа Карьерного Роста Нормальных Людей.], дошедшим до ФСОЗОПа. И все рухнуло в один момент. Никто бы не ругал меня за историю с рекой, за попытку пойти пешком, если бы я сейчас лежал мертвый рядом с офицером.
Но я не должен был их отпускать. Теперь же — полностью проваленное дело, трупы, а я… почему-то жив. Что это? Преступная халатность? Или… Меня могут посчитать сообщником.
В общем, можете себе представить, что было в моей голове в тот момент. С другой стороны, факт террористического акта налицо. Вскоре террористы должны были заявить о себе, вступить в переговоры, что-то потребовать. Почему они взяли в заложники именно Узника, было непонятно. Куда логичнее и весомее захватить офицера как представителя власти. Может, они освободили Васю в заранее подготовленной засаде, может, они его сообщники? Но как они могли знать, когда и где ждать нас? Нет, это невозможно. Или просто решили, что раз кого-то так серьезно конвоируют, то он — важная шишка и за него можно что-то вытребовать?
В любом случае, чего гадать? Я не Бог и не СКУНС [25 — СКУНС — Система Комплексного Универсального Наблюдения Сверху.], меня там не было, в чужую голову залезть не могу. Но я должен был любой ценой очень быстро все исправить и произвести Приведение в Исполнение. В конце концов, именно это было моей обязанностью. А теперь стало еще и шансом. Я должен был найти и освободить Васю!
Я забрал из офицерского планшета бумаги, оттащил трупы в лес, прикрыл, как мог, ветками. Добежал до реки. Будучи, видимо, в состоянии аффекта, не почувствовал холода апрельской воды. Выбрался на берег, ничего не сказал водителю и побежал к основной трассе. Запыхался, устал, вышел на дорогу. Поднял две руки, развернув большие пальцы внутрь — это всем известный знак, что голосует представитель власти и штатский должен остановиться. Темная точка вдали замедлила ход, но деваться было некуда — я уже их заметил. Почтительно, медленнее разрешенных на междугородке 70 км/ч, подъехала и остановилась новая оранжевая «Лада-Барклай».
Я показал удостоверение и вежливо сказал:
— Добрый день. Будьте любезны, отвезите меня на Единства, сорок три к центральному управлению ФСОЗОП.
Молодой парень в шортах и майке побледнел, девушка рядом с ним опустила голову. Я сел сзади. Поехали.
— Вы, пожалуйста, извините, что я мокрый. Салон вам могу испортить.
Парень молчал, только кивнул головой. Проехали Самохино, развернулись. Я вдруг понял, что оставил в микроавтобусе свой служебный ИПСС [26 — ИПСС — Индивидуальное Подконтрольное Средство Связи.].
— Остановите на заправке, пожалуйста.
Остановились. Я зашел внутрь, спросил сотрудника:
— Телефон работает?
— Конечно. Вам «птичку» [27 — ПТИЧ (в просторечии «птичка») — Подконтрольный Талон Идентификации Человека.] или по руке?
— По руке.
Положил в кабинке руку на панель, снял трубку.
— Положите трубку, — сказала машина, — дождитесь окончания идентификации.
Это была старая система, очень долго соображала. Их тогда, в двадцатом, массово устанавливали после запрета мобильной связи. Конечно, было не очень удобно, но все же спокойнее для самих граждан: ведь если тебе нечего скрывать, то идентифицируйся согласно закону и разговаривай. А если ты маньяк, ИНООНЧ или БОПТ, то уж извини. Загорелся зеленый огонек, я набрал номер. Ответил Аркадий Игоревич, мой начальник.
— Аркадий Игоревич, добрый день… Плохо слышно… Я с обычного телефона, тут проблема со связью… Да… Просто, чтобы не выпадать, решил позвонить… Чтобы в курсе вас держать… Сейчас по плану на фестиваль собирался.
Я так хитро построил фразу, чтобы он меня не спрашивал, как прошло Приведение. Мол, раз уже на фестиваль еду, то, значит, нормально прошло. Тем более — связь плохая, тем более — не все по общественному телефону.
— Слушай, хорошо, что позвонил, — ответил начальник, — тут не до фестиваля. Приезжай скорее, есть информация.
На ФСОЗОПовском языке «есть информация» означало нечто совсем серьезное. Чаще всего — терроризм.
Я вернулся в машину, поехали.
— Будьте так любезны, — сказал я, — прибавьте скорость под мою ответственность.
Парню было очень страшно. Он разогнался.
— Как «Барклай» тянет? — спросил я. — Говорят, подвеска жестковата?
Читать дальше