— Вася, — сказал Узник.
Я знал, как его зовут по документам, и не считал нужным со своей стороны представляться.
— Вам нужен священник, психолог? Из Колыча готовы выехать батюшка или мулла. Раввина нет, но есть кастанедовец.
— Не надо кастанедовца, — ответил Узник.
Немного постояли, потому что все ждали действий от меня, а я впал в какой-то ступор. Я подумал о том, что цепь очень органично смотрится на узниках, когда они в течение подготовительного месяца ждут Приведения в своих оранжевых балахонах. Но сейчас Вася был одет в костюм, серый с холодным оттенком, а ошейник чернел поверх свежего воротничка и галстука. Это обычная практика, это разрешается перед Приведением, но все равно — выглядело не очень.
Возвращались уже другими коридорами и поднялись по крутой лестнице. Из некоего подобия бетонного бункера вышли на воздух, почти в поле.
— Я думал, уже светло совсем, — сказал офицер.
— Часы перевели? — спросил я строго.
И потом тысячу раз пожалел. Узник, шедший рядом, все слышал. Уже в автобусе, когда ехали, я спросил еще раз:
— Или записку передать? Завещание само собой, но записку тоже можно.
И тут он сказал:
— А что, сегодня время перевели?
— Да, перевели.
— Тогда у меня жалоба.
Офицер ухмыльнулся, но я пресек его солдафонские настроения.
— Говорите.
— Где этот час? — спросил Узник. Я не понял, и он пояснил: — Было два часа ночи. Стало — три. Перевели стрелки, как будто час прошел. Но его же не было.
Непонятно было, к чему он клонит.
— Это же мой час, — сказал Узник, — я же, получается, меньше проживу.
Я ответил:
— Страна с сегодняшней ночи живет по летнему времени, и все законы должны исполняться из расчета на сегодня.
Мне очень понравился этот аргумент, против него нечего было возразить. Вообще, когда точно следуешь законам, жить гораздо проще, не нужно тратить время на размышления о том, как лучше поступить, его можно потратить на что-то действительно нужное.
— Приговор был назначен на прошлый понедельник, — сказал Узник, — если бы не потеряли бумаги, действовало бы зимнее время и меня расстреляли бы не как бы в восемь, а в восемь.
Офицер засмеялся ему в лицо.
— Если бы не потеряли бумаги, расстреляли бы на неделю раньше! У тебя появилась лишняя неделя, а ноешь из-за какого-то часа!
Узник не мог отстраниться, ошейник не давал двигаться.
— Это мой час, — спокойно сказал он, — хочу в девять.
— Исключается, — подытожил я, — на девять назначено кому-то другому, они же не будут ждать.
— Не знаю, — сказал Узник, — это их жизнь.
Мы въехали в Самохинский район, потому что в Колычском нет своего Пункта Приведения в Исполнение: у нас бюджет небольшой, мы только развиваемся. Я задернул занавески, ни к чему было мучить Узника картинами просыпающейся жизни: дети играли у дороги, женщины ходили взад-вперед.
Вдруг, уже недалеко от цели, после поворота на самохинское картофельное хозяйство водитель остановился, мы вышли из автобуса. Недавнее наводнение снесло мост через Прощайку. Видимо, с прошлой недели здесь никто не ездил и люди не знали, что с мостом такая беда. Мы попытались проехать вброд там, где видно дно, но только увязли в иле.
Стали выталкивать. Старались наравне, никто не отлынивал. Даже Узника привлекли. Он дышал рядом со мной, куда-то в щеку.
Автобус так и не вытащили, стало очевидно, что ехать не можем.
— Надо что-то решать, — сказал офицер, — меня самого расстреляют в образном смысле, если опоздаем.
— Да, — сказал я, — пять километров дороги.
Эти слова ничего не значили и ничему не помогали, но я был главный, я был из ФСОЗОПа, просто промолчать было нельзя. Я сказал про пять километров, и теперь была очередь офицера.
— Может, мы его сами? При попытке к бегству? — сказал он.
— С ума сошли? Думайте, что говорите в Устной Речи. Это незаконно.
Ошейник Узника привязать было некуда, один из конвоиров держал цепь в руке. Я повернулся к Узнику.
— Ну не везет, — сказал я в сердцах, как бы извиняясь, но тут же понял, что это очень глупо.
— Вот что, — сказал офицер, — вы тут ждите техпомощи, а мы пойдем вброд, а потом через поле. Открытое пространство, конвой — никуда не денется.
Это было похоже на решение. Все подошли к самому краю воды и стали смотреть вдаль, как будто могли разглядеть Пункт за пять километров. Было тихо, цепь немного звенела.
— Ну наверное, да, — сказал я офицеру, — а как еще?
— Никак, — сказал он, — мы живем в материальном мире, и это — тупо речка.
Читать дальше