Шэрон Кендрик - Гарантия на любовь

– Ну, так что, – напряженно сказала она. – Что было?

Алек посмотрел, как Элли прикусила губу. Посмотрел на ее сияющие волосы, рассыпавшиеся по плечам, на тревогу во взгляде. Он подумал, что она наверняка любит его, но не был уверен. Губы его сжались. Как угадать, правда ли женщина тебя любит? Ему было не с чем сравнивать.

– Мы встретились, – ответил Алек. – Он показал мне кое-какие фотографии. Первые… фотографии матери, что я когда-либо видел.

Элли кивнула и сглотнула:

– Какая она?

Он откинула голову и посмотрел на потолок.

– Она была красавицей – даже на недавних фотографиях. У нее были густые черные волосы и удивительные голубые глаза.

– Как твои, ты имеешь в виду?

Алек, взглянув на Элли, осторожно улыбнулся:

– Да, именно как мои.

Странно было видеть наконец человека, о котором ты раньше слышал только плохое. На фотографиях оказалась женщина в хлопковом платье, сверкающем на солнце – в глазах ее была неподдельная печаль.

– А каким оказался твой брат?

Слова Элли прервали размышления Алека, и он собрался было ответить, но не смог. Любому бы было трудно выразить истинные чувства, испытанные при встрече с братом-близнецом в первый раз.

– Он похож на меня, – сказал наконец Алек.

– Да ладно, твой близнец, и похож на тебя – да быть того не может.

Внезапно Алек рассмеялся – шутка Элли растопила лед и сняла напряжение между ними. Он вспомнил свои чувства в тот момент, когда, войдя в известный отель, увидел в противоположном конце зала ресторана черноволосого мужчину с лицом, пугающе похожим на лицо Алека, и тот пристально смотрел на него. Он вспомнил, как, поняв, кто перед ним, почувствовал, что потрясен до глубины души и на миг перестал дышать.

– Его зовут Лукас, но глаза у него черные, – сказал Алек. – Не голубые.

И это было единственным видимым различием между братьями, хотя после второй бутылки вина Лукас рассказал ему о шрамах на спине и поведал, как получил их. Он много чего рассказал ему. Какие-то откровения Алеку тяжело было слышать и тут же захотелось забыть. О матери, например, которой от природы не везло с мужчинами, о том, как горестно сложилась ее судьба. О детстве Лукаса, наполненном горем.

– Он долго тебя искал? – прошептала Элли.

Алек покачал головой:

– Он узнал о моем существовании лишь в прошлом году, когда его… наша… мать умерла.

– О, Алек…

Алек покачал головой, не желая поддаваться эмоциям, которые мучили его весь день, так что он старался не разрыдаться. Он кашлянул и перешел к фактам:

– Мать оставила длинное письмо, в котором объясняла, почему сделала то, что сделала. Сказала, что не могла больше жить с отцом – не могла терпеть его невыносимую жестокость и неверность. У нее не было денег и не было власти – она жила пленницей на его острове. Она решила, что, если останется, отец отравит жизнь всем троим. Но она также знала, что не справится с двумя малышами, так что оставила Лукаса себе.

Элли кивнула, ничего не говоря, и Алек было решил, что она не спросит, но она спросила. Это же была Элли.

– И как же она выбирала между вами двумя?! Последовало молчание.

– Она бросила монетку.

– О, – тихо проговорила Элли. – Понятно.

Алекс горько усмехнулся. Он не мог похвастаться богатым воображением, но живо представлял себе этот момент перед тем, как она навсегда покинула дом. Он хотел, чтобы брат солгал, придумал красивую сказку. Сказал, что она выбрала Лукаса потому, что тот был слабее, а Алек на две минуты старше и на фунт тяжелее. Или потому, что Лукас в последнюю минуту расплакался, и она не выдержала. Но нет, реальность оказалась гораздо более прозаичной: судьбы его и брата решила монетка, взлетевшая в воздух и упавшая ей на руку. Было ли ей легко оставить сына?

– Моя мама бросила монетку, и я проиграл, – сказал он.

Вновь молчание, на сей раз затянувшееся.

– Ты ведь понимаешь, что она сделала это, потому что любила тебя? – внезапно произнесла Элли. – Ты понимаешь это?

Алек поднял руку, едва замечая соленые капли в уголках глаз:

– О чем, черт возьми, ты говоришь?

– Она сделала это, потому что любила тебя, – повторила Элли более настойчиво. – Только так. Она, должно быть, была вне себя от волнения – зная, что едва сможет присмотреть за одним младенцем, не говоря уже о двух. Если бы она взяла вас обоих, отец бы пустился в погоню, непременно. Она, должно быть, подумала, что отец останется доволен, если у него останется один ребенок, и что он будет любить тебя со всей силой, на которую способен. А он не смог, просто не смог, и ты никогда не узнаешь причину. Но ты должен перестать думать, что это случилось от того, что тебя нельзя полюбить. Ты должен понять: тебя можно любить, если только ты перестанешь закрываться от людей. Наш малыш тебя полюбит, это точно. И я собираюсь отдать тебе всю любовь в моем сердце, которая просто разрывает меня – только позволь мне. О, дорогой мой, любимый. Все будет хорошо, все хорошо. Алек, иди ко мне, – глаза Элли влажно засияли, – все наладится.