Марина Буторина - Патефон [СИ]

На случай неконтролируемых вспышек гнева ему предложено говорить о том, что он испытывает. Выслушав подобный совет от человека, который обходится ему совсем не дешево, Бен стискивает зубы и поджимает губы. Крутой специалист, ничего не скажешь.

Поэтому первое время он игнорирует предложенный способ. Однако из-за своего упрямства — не иначе — все же пробует.

Сначала с незнакомыми ему людьми. Стоит Бену почувствовать, что заводится, и он высказывает все и случайной женщине в прачечной, и курьеру, привезшему еду, и кассиру в местном продуктовом, и пожилой собачнице в парке. Сначала выходит чересчур резко, но со временем он учится говорить спокойнее, никого не пугая.

Удивительно, но это и впрямь помогает. Теперь и другие советы: считать или задерживать дыхание, если ситуация начала выходить из-под контроля, уже не кажутся ему такими смехотворными.

«Бен.

Я ни в чем тебя не виню, поверь…»

И это правда. В ее представлении — это был не он, кто разнес ее дом. Это было провидение.

Рей не знает, что написать, поэтому пишет обо всем подряд. О том, что у сестры Роуз ремиссия, о том, что она теперь часто бывает у них в гостях, о том, что в центре на одной из площадей залили каток, и она пробовала стоять на коньках, о том, что этой осенью она побывала за городом.

Она спрашивает, как он, и поздравляет его с наступающими праздниками.

— Привет. Я Бен.

— Привет, Бен.

…Его знакомства по групповой терапии не впечатляют: он не сказал бы, что всегда мечтал о таких товарищах. Но узнавать себя в других, иметь возможность видеть себя со стороны оказалось поистине ошеломляющим. Теперь он жадно вслушивается в рассказ каждого, отмечая, как повел себя рассказчик, как он бы повел себя в подобной ситуации, и продумывая, как все можно было бы повернуть, чтобы избежать самого страшного.

На праздники он все же навещает родителей, и впервые ему легко говорить о собственных чувствах.

Сладостная весна окончательно воцаряется в городе.

Рей сама себе не верит, когда, выйдя из магазина, смотрит на книжку в своих руках. Имя на обложке — По Дэмерон. И чудесная акварельная иллюстрация с названием, выдавленным поверх золотыми буквами: «Принцесса на болоте».

Чтобы налюбоваться ею, она тут же находит скамейку поблизости, долго листает страницы, наслаждается их плотностью и белизной, разглядывает обложку. В посвящении, помимо прочих имен, со смущением и радостью обнаруживает свое имя и имя Роуз. Она чуть было не начинает тут же перечитывать историю, но вовремя останавливается. Это подождет до дома.

Тем более Финн обещался зайти посмотреть патефон.

В почтовом ящике у нее новое письмо — сердце пропускает удар.

Она и сама постоянно пишет ему. Их переписка — разговор двух хороших друзей, разделенных океаном, приоткрывающих друг для друга завесы своих жизней.

Рей быстрее хватает свой «улов» и торопится подняться к себе, вскрывая конверт на ходу.

Майские сумерки, лиловые и душистые, мягко одурманивают, заставляют сердце сладостно сжиматься.

По одну сторону бульвара плавно покачиваются, роняя белый цвет на тротуар, яблони, по другую — шумят клены: ласковый весенний ветер перебирает листву своими ловкими нежными пальцами. Под сиреневым куполом неба мягко и дружелюбно сияет желтый рожок месяца.

Чем ближе к ее дому, тем тяжелее становятся ноги. А поднимаясь по лестнице, он и вовсе перестает их чувствовать.

Музыку Бен различает в нескольких метрах от двери. Он не думал, что запомнил хоть что-то из того, что она включала для него. Но услышать знакомую мелодию для него оказалось — словно перенестись во времени. На дворе снова осень, и еще ничего не случилось.

Стук в дверь онемевшей рукой выходит не таким громким и отчетливым, как он рассчитывал. Он застывает на мгновение — слишком волнуясь, чтобы постучать еще раз, боясь, что первого раза она не услышала.

Из-за музыки шаги не слышны, поэтому, когда замок щелкает, Бен от неожиданности подбирается.

Рей смотрит в сторону кухни себе через плечо, когда открывает дверь, и только потом ее взгляд обращается к нему. Она замирает в изумлении и неверии. Успевшие едва нахмуриться брови приподнимаются теперь жалостливо, будто она вот-вот расплачется.

Это будет ужасно.

— Я держу себя в руках, — поскорее заверяет он, пытаясь пошутить.

Но Рей просто продолжает смотреть, и лишь ее дыхание делается тяжелее и прерывистее. Она опускает взгляд на сумку за его плечом.