Элла Хэйс - Замуж со второй попытки

Кормак посмотрел на часы. Сколько еще ему придется терпеть эту пытку? Он пообщался со всеми гостями, в том числе вежливо побеседовал с семьей Фрейзера, а теперь его втянули в беседу о строящемся ветропарке. Будучи наследником Калькаррона, он должен был следить за разговором, но ему все труднее было сосредоточиться.

Кормак краем глаза наблюдал за Миллой. Судя по всему, Рози представила Миллу Коннору Лоусону из‑за его связей с «Арт‑ревю», но до чего же нелегко наблюдать, как Коннор использует свое обаяние — все норовит наклониться к Милле, погладить ее руку своей мясистой ручищей.

Милла, кажется, внимательно слушает его речи. Может быть, даже нарочито внимательно. Чувствует ли она на себе взгляд Кормака, стоящего на другом конце зала?

Сердце сжалось в его груди. За что все эти мучения? Кормак вежливо извинился, поставил стакан на столик и вышел на террасу.

Снаружи уже стемнело. Летучие мыши вылетели на охоту за мошками и мотыльками. Кормак ослабил галстук и направился через лужайку к озеру. Дойдя до конца короткого причала, он сел рядом с пришвартованным яликом и пристроил ноги на его борт. Кормак ощущал дуновение легкого ветерка на своем лице, слышал, как плещутся волны о борт лодки, и думал о том, что предстоит еще вытерпеть следующие двадцать четыре часа.

— Кормак!

Услышав голос Миллы, он вскочил на ноги, тупо наблюдая, как она скинула туфли, наклонилась, чтобы поднять их, и медленно пошагала к причалу.

Остановившись перед Кормаком, она несколько секунд молча смотрела ему в глаза, а потом облизала губы и произнесла:

— Это была странная неделя, правда?

Он медленно кивнул, не смея говорить. В уголках глаз Миллы блестели слезы, но в ее голосе не было ни дрожи, ни горечи.

Она указала на шатер на лужайке позади них.

— Завтра состоится красивая свадьба. Надеюсь, у вас всех будет замечательный день.

Сердце Кормака обожгла боль. Он опустил глаза на босые ноги Миллы, белеющие в темноте.

Она села на край причала, подтянула колени к груди, обняла их и спросила:

— Посидишь со мной немного?

Кормак не знал, что задумала Милла, но не мог встать и уйти. Он опустился рядом с ней, глядя на озеро.

— Что ты думаешь о завтрашнем дне?

Наконец обретя голос, Кормак поднял бровь и попытался улыбнуться.

— Уверен, что шатер не упадет, освещение будет выглядеть потрясающе, а шампанского будет достаточно.

— Я не это имела в виду.

Он сжал губы.

— А что?

— Я об Эмме. Ты бросил кофейные кружки, когда Рози сообщила о том, что Эмма будет в числе гостей.

Значит, Милла все‑таки заметила. Неудивительно. Там, на кухне, Кормак чувствовал, что она не сводит с него глаз, но не смел смотреть на нее — как и сейчас не смеет.

— Я не хочу об этом говорить.

Он собрался встать, но почувствовал ее руку на своей руке.

— Пожалуйста, останься, Кор! Рози рассказывала мне, как ты уходишь в себя каждый раз, когда кто‑то пытается поговорить с тобой о Дункане. Но ты должен пройти через это. Ведь ты не виноват в его гибели, разве ты этого не понимаешь? Эмма не винит тебя в том, что случилось, поэтому и ты должен перестать себя винить.

Кормак не ожидал таких слов. Он опустил голову на руки.

— Я не могу.

Ему казалось, он снова слышит свист пуль, видит, как разлетаются брызги крови, как Дункан падает с моста. Казалось, он снова ползет по песку, зовет Дункана, рыдает, молится. А потом находит его — бесформенную кучу плоти и расколотых костей — и сначала не верит своим глазам, а после из его горла рвется вой боли…

Кормак тяжело сглотнул, наблюдая за волнами, покачивающими лодку.

— Никто меня не понимает. В последний раз Дункан гостил здесь перед нашей отправкой в Афганистан. Мы все вместе провели тут выходные — Дункан, Эмма, Рози, Фрейзер и Сэм. — Он почувствовал, как по его губам скользнула улыбка. — Мы дурачились, сидя в этом ялике, — сталкивали друг друга в озеро, веселились. Развели костер на пляже, и Сэм поджарил зефир, а после мы немного выпили. Счастливые воспоминания… — Кормак повернулся к Милле. — Может быть, так даже проще, если твое последнее воспоминание о ком‑то очень счастливое, но у меня все иначе. Когда я закрываю глаза, я вижу вещи, которые не хочу видеть, и вспоминаю, что это я должен был отправиться на тот мост. — Он провел рукой по волосам. — Раньше я ездил навещать Эмму и ребенка, но то, как она иногда смотрела на меня… Я не мог этого вынести. Если вина тянет меня вниз, то я ничего не могу с этим поделать.