Кристина Лестер - Синий бриз

…После того, как автобус миновал лужу, которая растянулась чуть ли не на целую милю, он чихнул, застрекотал и наотрез отказался идти дальше. До дома Шарля оставалось пятьсот метров. Естественным образом встал вопрос: как туда добираться?

– Может быть, просто пойдем пешком? – бодро предложил Себастьян.

– Вы в своем уме?! – пронзительно прокричала дама без шарфа. – Как я туда пойду: у меня туфли на низкой подошве!

– Милая моя, даже если б ваши подошвы были высотой с автобусное колесо, они все равно промокнут! Сухим никто не доберется: стоит нам только высунуть нос на улицу, мы промокнем с верху до низу, и с низу до верху, уж и не знаю, откуда получится быстрее.

– Я! Никуда! Не пойду! – резюмировала дама.

– А я не брошу свой автобус!

Шарль накинул плащ:

– Ночуйте здесь. Я предложил вам выход, ваше дело – выбирать.

Жак негодовал:

– И зачем я только послушал тебя! Сломал автобус! Ведь мы могли сейчас точно так же стоять, только при этом – на основной дороге! А завтра придется снова переплывать через эту лужу в обратную сторону!

– Но это будет завтра. И неизвестно, в какой луже мы проснулись бы, оставшись на основной дороге, – отбивался Шарль.

Жозе зевнула, встала, застегнув куртку так громко, что все вздрогнули. Обернувшись к Шарлю, она бросила через плечо:

– Ну так мы идем или нет? – Все замолчали, уставившись на нее. – Я лично готова добираться вплавь, чтобы только не ночевать в сыром холодном автобусе.

– Вот уж спасибо вам! – окончательно обиделся Жак.

– Я тоже иду, – сказал муж дамы без шарфа, – и тебе советую, дорогая!

– Давайте уже двигаться, потому что время полтретьего. А кто не хочет, пусть остается. Дорога одна: передумают – сами придут! – заключил Себастьян и встал у двери.

На это возразить было абсолютно нечего, и Жак послушно, хотя и с сожалением глядя вслед Жозе, открыл дверь.

То, что она испытала, выйдя под дождь, было не похоже ни на ледяной душ, ни на купание зимой в заливе, которое они шутки ради устроили однажды с Марком, ни на американские горки в дождливую погоду. Едва они оказались на улице, ветер подхватил их, как насекомых, начал швырять и закручивать; ледяной дождь колол лицо так, что Жозе показалось, будто начали кровоточить скулы. Она не знала, куда надо идти, не видела ничего перед глазами, а точнее, просто старалась их не открывать. Голова ее была туго затянута хлястиками капюшона, на улицу торчал только нос и часть щек. Ее любимая новая куртка, которая «в воде – не тонет, в огне – не горит», купленная в магазине для экстремалов-горнолыжников, оправдывала, конечно, свою баснословную цену, но от удара молнией и падающих деревьев вряд ли могла спасти.

Внезапно на Жозе обрушилось что-то темное и довольно тяжелое, отчего она невольно присела и решила: вот он конец. И тут же увидела над собой лицо Шарля, который накрывал ее своим плащом. Он помог ей подняться и, придерживая одной рукой накидку у них над головами, а другой – Жозе, у которой совершенно не слушались ноги, повел ее к дому. Жозе не помнила, как они преодолели эти пятьсот метров, о чем она думала и что видела; как она дышала и что ощущала. Но, когда открылась дверь и из дома на нее дохнуло теплым сухим воздухом, она тут же села на пол, привалившись к дверному косяку, и с блаженным стоном закрыла глаза.

– Ну и дыра! – резюмировал Жак.

– На вашем месте я бы не выражался столь категорично.

– Как ни выражайся, а все равно дыра!

– О! – простонал голос дамы без шарфа и теперь уже без туфель, – как же хорошо в доме! Я как будто сошла с корабля на сушу. Все-таки в автобусе оставаться было бы опасно!

– С вами все в порядке, мадемуазель? – участливо спросил у Жозе Себастьян, – а то у меня есть еще коньяк. Все равно, видать, ему суждено остаться здесь…

– Нет, спасибо. Я просто хочу спать. И мне нужен телефон.

– Я сейчас все приготовлю и затоплю камин и печку, – сказал Шарль, – но прежде всего – пойдемте, я покажу вам ваши спальни. У меня их как раз четыре.

Жозе не пошла за остальными, она увидела телефонный аппарат, висящий на стене. Когда ей удалось встать с пола, она дрожащими руками набрала свой парижский номер и на всякий случай – мобильный Марка. Он, наверное, все морги уже обзвонил, с ума сходит… Она ясно представила его: на журнальном столике лежат две трубки, над ними, сидя в кресле, нависает Марк, буравя столик свинцовым взглядом. Так всегда было, если ему долго не удавалось кого-то разыскать…

Было три часа ночи. Ни один телефон Марка не отвечал.